Владимир Чертков: Злая забава. Мысли об охоте

Я перестал охотиться, но еще долгое время, при всяком воспоминании об охоте, мне страстно хотелось возвратиться к ней. Теперь, слава Богу, страсть эта совсем улеглась во мне, и я могу, спокойно оглянувшись назад, подвести итог всему передуманному и перечувствованному по этому поводу.

Говорят, важна не сама охота, а условия, сопутствующие ей.

Но если бы это было так, то одно общение охотника с природой могло бы удовлетворять его. Однако, ведь этого нет. Ни прогулки, ни катанья, ни какие бы то ни было занятия в саду, в поле, среди природы не могут заменить охотнику особенного наслаждения, доступного, как, с сознанием своего превосходства говорят охотники, только тому, в ком есть охотничье чувство.

В чем же состоит это особенное охотничье чувство и вызываемое им наслаждение?

Как не отнекивайся охотник, главное наслаждение его на охоте состоит именно в преследовании и убивании животных. В этом самом, и только в этом, весь смысл охоты и наслаждение ею, и хваленое охотничье чувство. Именно это, а не что иное, придает охоте ее привлекательность.

Говорят еще, что привлекательность охоты происходит оттого, что, предаваясь ей и отдаваясь свойственному всему живому закону борьбы за существование, человек соединяется с природой.

Действительно справедливо, что если человек охотится для поддержания своего существования, что бывает только в редких случаях, то он подчиняется закону борьбы за существование. Но, во-первых, этого никогда не бывает не только для богатых, но и безбедных охотников; а во-вторых, борьба за существование для человека имеет особенный смысл, едва ли могущий выразится в форме охоты.

Правда, что в природе все постоянно борется за существование. Но и у животных борьба за существование не ограничивается пожиранием слабого сильным, не меньшие усилия и искусства многие животные прилагают к борьбе с природными стихиями, устраивая себе жилища, защищающие их от непогоды, и тому подобными заботами. Для человека же главная форма борьбы за существование состоит в устройстве жилищ, изготовление одежды, и, главное, в добывании себе пропитания, — в обработке питательных растений. По мере все большего и большего удаления от первоначального дикого состояния, формы борьбы за существование постепенно видоизменяются. Самая первобытная форма этой борьбы — звероловство — действительно совпадает с приемами борьбы у животных; но по мере совершенствования условий жизни, это грубая борьба с животными делается излишней, и в настоящее время человечеству уже становится вовсе не нужным убиение животных даже для своего пропитания, как то подтверждается всеми людьми, количество которых постоянно увеличивается, сознательно питающимися одной растительной и молочной пищей.

И потому охота теперь не есть естественная форма борьбы за существование, а добровольное возвращение к первобытному звероподобному состоянию, с той только разницей, что для первобытного человека охота служила естественным делом, соответствующим и всему остальному его образу жизни. Для современного же культурного человека такое занятие поощряет, упражняет и развивает в нем такие животные инстинкты, которые давно уже переросло человеческое сознание.

Стоит только живо вспомнить или представить себе поведение всякого охотника во время охоты для того, чтобы убедиться в том, что он, давая полную волю худшим свойствам своей природы, прибегает к таким поступкам, о которых при всяких других обстоятельствах ему было бы совестно даже и подумать.

Существует разряд поступков, некоторые приемы действия, вполне основательно признаваемые недостойными порядочного человека. Обман, коварство, подделка под чужую личность, засада, выжидание своей жертвы из-за угла, нападение на нее сзади, преследование одного многими, слабейшего сильным, добивание лежачего, эксплуатация в свою пользу безвыходного положения живого существа, его голода, влюбленности, родительской любви, насильственное отнятие детей у родителей и родителей у детей, приманка своей жертвы к верной гибели под видом благодеяния — все это поступки мерзкие и подлые сами по себе, независимо от того, по отношению к кому они совершаются. А между тем, по какой-то поразительной несостоятельности, все эти отвратительные и преступные деяния и еще многие другие, по достоинству подобны им, беззастенчиво на виду у всех совершаются на охоте с безответными тварями теми самыми людьми, которые не подали бы руки своему знакомому, если бы знали, что он сделал что-либо подобное с человеком. Как будто людям так невыносимо тягостно вести себя среди себе подобных, что они отправляются в леса и поля, разыскивая таких животных, над которыми они могли бы беспрепятственно выместить свое стеснение и отдать полную волю самым низким и зверским своим наклонностям.