Борис Бессонов - Владимир Ленин – собиратель земель Русских

Многие люди эти суждения сегодня отвергнут: Белинский – революционный демократ!

Но вот суждения Г.П. Федотова, уважающего религию и осуждающего большевиков-революционеров XX века. Большевики, считает Г.П. Федотов, по существу были правы, обвиняя духовенство в социальной реакционности. Действительно, «защита существующих форм жизни сделалась составной частью христианской проповеди… В странах монархических учат о божественном происхождении монархии, в республиканских – о библейских корнях народовластия. Почти всюду оправдывают социальное неравенство как порядок, установленный Богом, и проповедуют беднякам покорность судьбе».

Христианин, продолжает Г.П. Федотов, должен стремиться к такому общественному строю, где более всего воплощены справедливость и братские начала жизни, где легче всего борьба со злом и где личность поставлена в наиболее благоприятные условия для своего духовною развития. Критикуя догматы православной церкви, Г.П. Федотов противопоставляет им Евангелие, апеллирующее к братским началам жизни. евангелие, по его мнению, предостерегает от «спиритуалистического» понимания социальной этики. Во-первых, оно указывает, что сострадающая любовь должна быть направлена не только к душе человека, моего «ближнего», но и к его телу, даже прежде всего к его телу… Лишь по отношению к самому себе человек может и должен проявлять аскетическое отрешение… То же требование, обращенное к ближнему, например, требование поста от голодного, отличает жестокость и лицемерие. Противоречием это различие мер оценки кажется лишь с точки зрения аскезы. Но аскеза в христианстве подчинена любви, как основе духовной жизни. В мире любви эта разница мер – для себя и другого – так естественна, что даже не останавливает внимание. Во-вторых, евангелие указывает, что с идеалом братства несовместимо сосуществование резких социальных противоречий богатства и бедности, так как оно свидетельствует о небратском, черством отношении к ближнему.

Очевидно, как фактор самоутверждения, выражения собственной идентичности, как импульс к поиску смысла жизни, как устремленность к справедливости, солидарности и т. п., то есть как «принцип надежды», религия будет «жить», будет играть и личную, и социально объединяющую роль.

И все же, мы согласны с К. Марксом и В.И. Лениным: религия амбивалентна, она может быть конформистской и антиконформистской. Она может вести к смирению, аскетизму, пассивности, к признанию господствующих социальных условий, то есть быть выражением действительного убожества. Но она может быть и протестом против этого действительного убожества. Раннее христианство, Реформация определенно включали в себя борьбу за социальное освобождение. В наше время «теология освобождения» в Латинской Америке безоговорочно рассматривала социальную революцию в качестве задачи христиан. Мартин Лютер Кинг из любви к ближнему также встал на путь борьбы против расизма, других проявлений социальной несправедливости. Так что, бесспорно, религия может способствовать нравственному и духовному возрождению человека, может усилить потенциал протеста против социальной несправедливости. Но правда и то, что в трудные, неустойчивые, переходные, «смутные» времена религиозный «момент» может усиливаться, сопровождаясь ростом псевдорелигиозности, лицемерного, ханжеского обращения к религии, расширением «пространства иррационального» (вера в мессию, спасителя, во всякого рода «оккультные науки», мифы и т. д. – убедительное тому свидетельство). Во всяком случае, в нашей стране сегодня все это – налицо.

Мы отнюдь не против тех, кто на небе, в религии черпает силу и воображение для справедливого переустройства земли, для самосовершенствования. Ф.М. Достоевский считал, что без веры в бога нет морали, без веры в бога – «все позволено». Разумеется, если кто– то не может праведно жить без такого морального «запрета», как бог, то бог должен быть.

Но такой человек все-таки несвободен. Его поступки предопределены. Свободно, нравственно действует только тот, кто действует, руководствуясь своими внутренними побуждениями. Важно, чтобы в каждом из нас был внутренний нравственный императив, «внутренний закон» (как говорил И. Кант), в соответствии с которым мы действуем добровольно, свободно, нравственно. Таким императивом должны быть совесть, справедливость, устремленность к добру, ответственность за все и за всех. Эти чувства, конечно, изначально не присущи человеку: они формируются в процессе воспитания и самовоспитания.