Михаил Жутиков - Проклятие прогресса - благие намерения и дорога в ад

Надо полагать, в душе читателя исподволь тлеет глубокое недоверие к кощунственным и мрачным выводам: мыслимо ли допустить, чтобы усилия лучших умов человечества (следует перечисление многих десятков только вершинных имен) были ложнонаправленны в своей основе, чтобы враждебность (не просто чуждость) синтетического мира живому (следовательно, человеку) коренилась в самих основах научного знания? Едва ли будут удовлетворены и те, кто с позиций Откровения Св. Иоанна не отыщет нового в наших суждениях – ибо «ничто не ново», а в неотвратимости наказания за гордыню научного псевдознания они заранее спокойно уверены. К тому же гипотетический наш диагноз попросту не хочется принимать: он крайне неприятен.

Новое все-таки есть, хотя, быть может, и не в суждениях, а в самом повороте дела, ибо кара ждет, как мы видим, не только (виновных) Содом с Гоморрой или не одних (невиновных) динозавров, но ровно ни в чем не повинную земную жизнь целиком! Новое – в том, что мы, кажется, в силах сокрушить эту жизнь, не нами созданную. Ведь сколько ни оспаривать термины, нельзя не видеть, что в теле бесценной нашей природы зародилось и разрастается, за ее счет, нечто, развивающееся по чуждым ей законам, по законам некой мертвой природы, тупо враждебное ей, слепо агрессивное и сильное. Совпадение же (чуть ли не буквальное) происходящего с библейским представлением о порочности и наказуемости «познания», неспособного довольствоваться открытым нам в полноте, скорее, подтверждает наш диагноз.

Не углубляясь пока в «гносеологические корни» столь опасной хвори и предполагая наш диагноз, в рамках аналогии, верным, остановимся на одном следствии этого диагноза.

Приходится предположить, что современная наука, по крайней мере в своей неотъемлемой части – синтезе (говоря проще, при внедрении теорий в практику), входит или вошла, по выражению, принятому у философов, в новый виток «спирали развития». Этот новый виток даже условно не хотелось бы именовать «новоинквизиторским», но смысл термина, к сожалению, подходящ. Хотя нынче повсеместно наука у нас вроде священной коровы, иным ее разделам фактически может угрожать натуральная расправа. Дело, понятно, не в термине, и можно именовать этот новый виток, к примеру, «новоаристотелевым» – опять-таки не имея в виду буквально возвращение к схоластике. На этом новом витке, как его ни называй, ценность современной науки парадоксальным образом меняет знак, и в силу этого чем одареннее ученый, тем потенциально более он заключает в себе возможности нанесения вреда.

Мы принуждены обратиться к примеру известному, но толкуемому нами, увы, обратно. Старшее поколение помнит имя Трофима Денисовича Лысенко. Академик Т. Д. Лысенко был знаменитый мичуринец-селекционер и борец со лженаукой генетикой (в терминах той поры, «менделизмом и морганизмом»). Он изобрел яровизацию зерновых и вырастил необыкновенную пшеницу, – если позволено будет так выразиться, эксклюзивную и со сверхустойчивым вкусом. На делянках эта пшеница давала вполне немыслимые урожаи.

Трофим Денисович был, по меркам обыденным, не совсем образцовым человеком и, по меркам научным, совсем не образцовым ученым. Пшеницу ту не сеют, и иные новшества не прижились. Говоря проще, Т. Д. Лысенко крупно блефовал. От академика (он скончался в 1976 году) осталась память о большом почете, о еще больших надеждах и о загубленных ученых-генетиках. Список последних возглавляет, по значимости, имя Николая Ивановича Вавилова. Н. И. Вавилов был замечательным и настоящим ученым и в 1943 году умер в тюрьме. Он был гениально одарен и опередил свое время. Все это общеизвестно.

Наша не слишком веселая мысль состоит в том, что мы желали бы всей душой сочувствовать правоте гениального Николая Ивановича. Но… его гонитель – очень возможно, фальсификатор и рутинер – нанес будущему, жизни, кажется, менее вреда, чем великий генетик, ибо Николай Иванович докопался до новых глубин научного знания. Для современных глубин это означает одно: при внедрении вновь открытых закономерностей в практику неизбежен новый подрыв жизненных сил природы. Ибо (смеем думать) до истинной сути природы не докопаться и триллиону Вавиловых, искалечить же всю ее на Земле может оказаться по силам «генетической бомбе» в руках любого энтузиаста – это, разумеется, при самом мирном приложении теории; стоит ли говорить о неизбежном военном применении всякого подлинно научного открытия? Довольно будет не применения, а его подготовки. Нежданным для многих итогом развития логически корректной генетики может стать – и, скорее всего, станет – то, что «биологический Чернобыль», перед которым настоящий покажется шуткой, воплотится въяве. «Залогом» этого может служить хотя бы нынешний ажиотаж около «генорожденной» овечки Долли: «Век биотехнологий», «Сегодня наука находится на пороге беспрецедентного прорыва», «Замечательный эксперимент Уилмута» и т. д. (цитируем по журналу «Business Week», 1997, № 3). Если понимание факта хоть наполовину на самом деле таково, остается признать: наше любезное человечество не желает ничему учиться.