Михаил Жутиков - Проклятие прогресса - благие намерения и дорога в ад

Оказывается, что Земля отнюдь не имеет «форму шара» – ни даже форму сплющенного сфероида: это представление, удобное нам, а не Земле. Живая, истинная Земля знать не знает ни о какой форме: вся она целиком «второстепенная». Живая Земля несет на себе горные цепи и океаны, леса и траву, комаров и контр-адмиралов; вот муравей вполз на травинку, покачался на ней и сполз обратно по дурацким своим надобностям: это разные земли, с муравьем внизу и вверху, – предполагаем ли мы сие учесть, ну хоть бы в компьютерной модели? А без учета того муравья, которого и не видит никто, предполагаем ли мы ту модель верной??

Земля не только не может быть «учтена» математически, она беспрерывно меняется: что считать в ней «второстепенным», и существует ли оно? Но спроецированная на сущее, становясь сама реальной, аналитическая идея нацеленно стремится воплотиться в своей полноте, сгладить, уничтожить отличия этого сущего от себя, потеснить или вытеснить неведомое ей «второстепенное», переработать природу в научную заданность, живой организм – в куклу, подделку, живое вещество с бесчисленными взаимосвязями – в монолит технологической опухоли, уничтожает или пытается уничтожить жизнь как таковую. Роскошная идея сплющенного сфероида, хоть и триллионажды «уточненная», напяленная на живую Землю «в интересах» муравья, ничего не оставит реальному муравью, кроме гибели. В свою очередь, все сущее, борясь за полноту своего существования, за само свое существование, принимается вывертываться, выпрастываться из-под насильственных моделей и, покалеченное, полуживое в моделях, погибая в моделях, невольно, от отчаяния, мстит нам – порождает результат, скрыто или явно обратный поставленной нами цели. Ненависть – это форма оскорбленной любви…

Познание мира посредством научного инструментария оказывается попросту иллюзией, разрушение живой его основы достается нам в реальное наследство.

Итак, преследуется ли нами, с одной стороны, «польза» или, с другой – «красота», результат научного синтеза оказывается плачевно одним и тем же…

Подчеркнем, что в этих выводах мы не опирались на предвзятое (то или иное) верование, но исходили исключительно из факта гибельного поражения природы; беглый экскурс к истокам предпринят единственно затем, чтобы установить его первопричину. Объяснимся с определенностью: практика, а не гносеология первична в нашем подходе. Речь о видимых всякому последствиях внедрения идей и методов науки, их реальном воздействии на природу и нас самих. Еще менее тщимся мы бросить тень на усилия мыслителей прошлого. Ни Галилей, ни Декарт – никто (почти) из великих основателей науки не мог видеть того, что не обнаруживало себя (исключением был Блез Паскаль). Но век наш поворачивает нас лицом к последствиям их трудов, век наш оказывается печально опытнее Декартова, не мы, а век побуждает усомниться в надежности их построек. Результат ревизии подтверждает опасения.

Если главная сила науки – в подтверждении ее практикой, а ее главная ценность – в предсказании практического результата, то практика нашего века – именно доведение природы до грани гибели – не подтверждает, а опровергает аналитические теории.

Ставя всегда частные, но всегда так или иначе благие, положительные цели, мы при научном посредстве достигли цели явно и ярко отрицательной, то есть, как ни говорите, обратной.

В согласии с тем самым приматом эксперимента над теорией, который в науке провозглашен критерием истины, мы должны определить математизированное естествознание как набор знаний (фактов, истин), суммарно опровергаемых практикой, следовательно, ложных. Это опровержение имело место всегда, оно идет непрерывно в веках, незаметное поначалу и нарастая, делаясь убедительнее по мере роста опасности (словно давая нам шанс догадаться, понять нечто самим) – но идет как будто и все мучительнее, точно ослабевая от безнадежности борьбы, или в нарастающем раздражении, словно теряя надежду достучаться до нашего разума – и не оставляя, однако ж, попыток!

Можно ли не увидеть здесь хотя бы аналогии с любящим отцом?! Покуда дитятко выкладывает домик из кубиков, отец лишь гладит его по головке, похваливая. Но если для своего строительства подросший сынок, уверовав в свою логику, к тому же подтверждаемую прежде отцом, примется выворачивать камни из настоящего дома, тут уже и любящий отец накажет отпрыска – и даже именно любящий накажет, – но и внушит, будет пытаться втолковать!..