Хиллари Клинтон - Тяжелые времена

Закончив школу, мама переехала обратно в Чикаго, надеясь снова связаться со своей матерью. К сожалению, она вновь была отвергнута. Испытывая душевные муки, она пять лет работала секретарем, прежде чем встретила моего отца, Хью Родэма, и вышла за него замуж. Она построила новую жизнь как настоящая мать семейства, даря любовь мне и моим двоим младшим братьям.

Когда я стала достаточно взрослой, чтобы понять это все, я спросила маму, как она пережила жестокое обращение и одиночество, не став при этом озлобленной и эмоционально угнетенной. Как из такой одинокой девочки она стала такой любящей и разумной женщиной? Я никогда не забуду, что она ответила. «В критические моменты в моей жизни кто-то проявлял ко мне доброту», — сказала она. Иногда это кажется таким незначительным, но это значит так много. Например, учительница в начальной школе, которая заметила, что у нее никогда не было денег, чтобы купить молоко, поэтому она каждый день покупала две упаковки молока, а затем говорила: «Дороти, я не смогу выпить второй пакет молока. Не хочешь ли взять его?» Или женщина, которая взяла ее к себе работать няней и настояла на том, чтобы она пошла в школу. Однажды она заметила, что у мамы была только одна блузка, которую она стирала каждый день. «Дороти, я больше не влезаю в эту блузку, а выкидывать ее не хочется. Не хочешь ли взять ее?» — сказала она.

Мама была удивительно энергичной и позитивной, даже когда ей было за 90. Но ее здоровье стало подводить ее, у нее были проблемы с сердцем. К осени 2011 года я все больше боялась оставлять ее дома одну. Вечером 31 октября, в Хеллоуин, я готовилась к отъезду в Лондон и Турцию. Моя команда уже была на борту самолета в аэропорту Эндрюс и ждала моего приезда. В это время мне позвонили и сообщили, что маму срочно увезли в больницу Университета Джорджа Вашингтона. Я тут же отменила поездку и помчалась туда. Билл, Челси и Марк поспешили туда же из Нью-Йорка, а мои братья со своими женами, Хью с Марией и Тони с Мэган, приехали, как только смогли это сделать. Мама всю свою жизнь боролась, но ей наступило время уйти. Я села у ее кровати и взяла ее за руку последний раз. Никто не оказал на меня большего влияния, чем она, и только благодаря ей я стала такой, какая я есть.

Когда я в 1993 году потеряла своего отца, мне казалось, что он ушел слишком рано, и я была убита горем: ведь он столько всего уже не увидит и не успеет сделать. На этот раз все было по-другому. Мама прожила долгую и полную жизнь. И на этот раз я плакала не из-за того, что она что-то пропустит, а из-за того, как сильно я буду скучать по ней.

Следующие несколько дней я перебирала дома ее вещи, листала книгу, просматривала старые фотографии, гладила ее любимое украшение. Я обнаружила, что сижу возле ее пустого кресла возле обеденного стола и больше всего на свете мечтаю еще раз с ней поговорить, еще раз обнять ее.

Мы провели небольшую поминальную службу дома в кругу семьи и близких друзей. Мы попросили преподобного Билла Шиллэди, который венчал Челси и Марка, провести эту церемонию. Челси говорила трогательно, как и многие мамины друзья и члены нашей семьи. Я прочитала несколько строк из произведений поэта Мэри Оливер, чьи произведения мы с мамой обожали.

Стоя рядом с Биллом и Челси, я пыталась сказать последнее «прощай». Я помню одно мудрое высказывание, которым моя старая подруга как-то поделилась со мной в последние годы своей жизни. Эти слова прекрасно описывали то, как моя мама прожила свою жизнь и как я надеялась прожить свою: «Я любила и была любима; все остальное — это фоновая музыка».

Я посмотрела на Челси и вспомнила о том, как мама гордилась ею. Мама оценивала свою жизнь тем, насколько она может помочь нам и служить другим. Я знала, что, если бы она оставалась с нами, она бы побуждала нас делать то же самое. Никогда не почивайте на своих лаврах. Никогда не переставайте работать над тем, чтобы сделать мир лучше. Это наше незавершенное дело.

— А куда ушла Хиллари? — спросил президент, оглядываясь; он остановился, не договорив свою краткую речь о демократии в Бирме, стоя на крыльце дома Аун Сан Су Чжи в Рангуне. — Где она?

Это было в ноябре 2012 года. Мы совершали свой последний совместный визит в качестве президента и госсекретаря. Я махнула ему рукой, стоя чуть в стороне, и поймала его взгляд. «А, вот она!» — сказал он. Он поблагодарил меня, и я подумала о том, как сильно нынешняя ситуация отличается от той, которая была четыре года назад, там, в гостиной Дайаны Файнштейн. Как и вся наша последняя совместная поездка, это был момент ностальгии, которая одновременно вызывала и чувство горечи, и радости, и удовлетворенности тем, что мы смогли достичь, восторг от осознания, что мы стали отличными партнерами, и грусти от мысли, что скоро все это закончится.