Хиллари Клинтон - Тяжелые времена

В феврале 2014 года организаторы кампании «в защиту прав человека» (еще одна HRC! [87] Автор обыгрывает то, что аббревиатуры (на английском языке) Совета по правам человека при ООН, Комиссии по правам человека при ООН, кампании «в защиту прав человека», а также самой Хиллари Родэм Клинтон одинаковы — HRC. ) пригласили мою дочь Челси выступить с речью на конференции, посвященной правам геев. В своей речи она немного изменила мое высказывание:

— Моя мама часто говорила, что вопрос женщин — это незавершенное дело XXI века, — сказала она. — Это, безусловно, верно. Но то же самое можно сказать и о вопросах прав представителей ЛГБТК [88] В данной аббревиатуре последней буквой добавлено также определение «квиры» (англ. «queer» — «иной»); данный термин используется для обозначения любой не соответствующей традиционной модели поведения и идентичности. -сообщества. Это тоже незавершенное дело XXI века.

Конечно же, она права, и я очень горжусь ее твердой позицией по вопросу равенства и возможностей для всех людей.

Ранее я описывала работу американской внешней политики как эстафетную гонку. Лидерам вручают эстафетную палочку и просят бежать настолько быстро, насколько возможно, чтобы следующий бегун (наш преемник) оказался в наилучшем положении. В семье происходит то же самое. С того момента, когда я первый раз взяла Челси на руки в больнице в Литл-Роке, я знала, что моя миссия в жизни — дать ей возможность преуспеть. Когда она выросла и стала самостоятельной, моя ответственность изменилась. И сейчас, когда она скоро сама станет мамой, я готовлюсь к новой роли, к которой шла столько лет: стать бабушкой. Я поняла, что много думаю об отношениях со своей мамой, как в зрелом возрасте, так и в детстве, и каким урокам она меня научила.

Когда я стала госсекретарем, маме было почти 90 лет. Последние несколько лет она жила с нами в Вашингтоне, поскольку оставаться одной в своей квартире и наблюдать за зоопарком на Коннектикут-авеню ей уже наскучило. Как многие американцы моего поколения, я была счастлива прожить эти годы со своей стареющей мамой. Я также чувствовала ответственность. Я хотела, чтобы ей было комфортно, чтобы ей оказывалось должное внимание. Мама дала мне так много безусловной любви и поддержки, когда я росла в Парк-Ридже, и теперь настала моя очередь поддержать ее. Конечно, я бы никогда не позволила ей услышать, что говорю о ней таким образом. Дороти Хауэл Родэм была очень независимой женщиной. Она не смогла бы смириться с мыслью, что станет кому-то обузой.

Жизнь вместе с ней стала источником утешения для меня, особенно в сложный период после окончания избирательной кампании 2008 года. Я приходила домой после долгого дня в сенате или Госдепартаменте, садилась рядом с ней за небольшой обеденный стол и изливала перед ней душу.

Мама любила детективные романы, мексиканскую кухню, шоу «Танцы со звездами» (мы как-то смогли достать для нее запись этой передачи), а больше всего — своих внуков. Школа моего племянника Зака Родэма была в пяти минутах ходьбы от нас, и он часто в обед приходил к ней в гости. Проводить время с Фионой и Саймоном Родэм, ее младшими внуками, было для нее совершенным счастьем. Для Челси ее бабушка была одним из самых важных людей в ее жизни. Мама помогала ей в период взросления и, когда та была к этому готова, поддерживала ее стремление к служению людям и благотворительности. Даже когда ей перевалило за 90 лет, мама никогда не теряла своей склонности к обеспечению социальной справедливости, которая так много сделала для того, чтобы сформировать мою личность и вдохновлять меня в период моего взросления. Мне очень нравилось то, что мама делала то же самое для Челси. Не думаю, что когда-либо видела маму более счастливой, чем на свадьбе Челси. Она с гордостью прошла с Заком под руку и радовалась за свою счастливую и сияющую внучку.

Детство самой мамы было одиноким и оставило в ее душе глубокую рану. В Чикаго ее родители часто ссорились и развелись, когда она и ее сестра были маленькими. Никто из родителей не хотел заботиться о детях, поэтому их посадили в поезд и отправили в Калифорнию, к дедушке и бабушке по линии отца в Альгамбру, городок в горах Сан-Габриэль к востоку от Лос-Анджелеса. Престарелая пара была жестокой и не любила внуков. Один раз во время Хеллоуина маму поймали, когда она вместе со школьными друзьями, по обычаю, требовала у взрослых конфеты («сласти или страсти»). Это было запрещено, и ее заперли в комнате на целый год, она выходила только в школу. Ей было запрещено есть за обеденным столом или играть во дворе. Когда маме исполнилось 14 лет, она не могла больше выносить жизнь в доме своей бабушки. Она уехала и нашла работу домработницей и няней у доброй женщины в городе Сан-Габриэль, которая предложила ей комнату, питание и 3 доллара в неделю, а также убедила ее пойти учиться в среднюю школу. Она впервые увидела, как любящие родители заботятся о своих детях, и это стало для нее открытием.