Виктор Баранец - Армия и Ельцин [Главы из книги Рыцари и негодяи]

Я часто задавал себе вопрос: почему молчит Верховный Главнокомандующий? Потом понял. Взяв власть, Ельцин часто не знал, что с ней делать. Очень часто он превращал власть в инструмент самоспасения. Пожалуй, главным для президента было не то, что думала о нем армия. Главным было — что думал о нем Грачев.

Накануне парламентских выборов в декабре 1993 года в войсках прошла тихая, ненавязчивая обработка личного состава: министр обороны пообещал Ельцину надежную поддержку "Выбора России".

После выборов на одной из пресс-конференций Грачев проговорился, что армейские социологические службы провели "легкий зондаж" армейского общественного мнения. Правда, тогда он не сказал самого главного — что зондаж выявил довольно мрачную картину: армия к демократам любовью не пылает. Отвернувшись от лошади, войска отворачивались и от седока. В сущности, речь шла о том, принимает или нет армия ту политику, которую навязали стране Ельцин и его команда.

Тогда у армии был, пожалуй, самый главный счет к Ельцину и ельцинистам — за кровавый октябрь 1993-го. И армия предъявила этот счет сполна. Из войск в МО поступала информация, по которой можно было судить о том, что почти 60 процентов избирателей в армии проголосовали за Владимира Жириновского. Вскоре на пресс-конференции Ельцин хотя и "срезал" эти результаты, но признал, что каждый третий военнослужащий отдал свой голос за лидера ЛДПР и что "это очень серьезно".

Так армия мстила властям за то положение, в котором она оказалась. Она мстила и президенту. Армия не любит президентов, приказывающих ей стрелять в свой народ.

Хорошо запомнив выволочку, сделанную ему Ельциным в 1993 году, Грачев решил не повторять такой же ошибки в декабре 1995-го. Теперь роль "президентской партии" играл "Наш дом — Россия".

Иногда мне казалось, что провал НДР в Вооруженных Силах мог значить для Грачева гораздо больше, чем провал чеченской операции. Как к вопросу "жизни и смерти" относился к этому и начальник Главного управления воспитательной работы генерал Сергей Здориков. Я был поражен той наглостью, с которой здориковцы внедряли в СМИ "результаты" голосования в армии. "От балды", например, были взяты данные о том, что более 70 процентов личного состава группировки в Чечне проголосовали за НДР. Таким же образом варганились и данные по другим группировкам, военным округам и флотам.

Уже первые итоги голосования показали, что на Камчатке, на Сахалине, в Приморье КПРФ и ЛДПР захватили лидерство. У НДР было 5–6 процентов. Ведомство генерала Здорикова сообщало, что воины-дальневосточники более 40 процентов голосов отдали за НДР, что армия предана президенту. Эта ложь ласкала ухо…

Председатель комиссии Минобороны по организации парламентских выборов 1995 года генерал-полковник Анатолий Богданов однажды официально заявил в прессе, что "армия проголосовала так же, как и весь народ". Следовательно, учитывая всероссийские итоги голосования, можно было утверждать, что Вооруженные Силы и во второй раз отказали в доверии власти во главе с Ельциным.

Во время своей поездки по Поволжью в 1992 году Ельцин на одном из заводов взобрался на стапель и громогласно заявил: "Черноморский флот был, есть и будет российским!" Позже, в июле 1995-го, сразу после переговоров с президентом Украины Леонидом Кучмой он сказал, что наконец-то в этой проблеме "поставлена точка". Но когда на другой день в Министерстве обороны России появились члены нашей военной делегации и почти в один голос стали чертыхаться по поводу того, что статус флота так и остался неопределенным, что так и повисли в воздухе десятки политических, экономических, военных проблем, я понял: Ельцин в очередной раз врал.

Это подтвердило и заявление командующего ЧФ адмирала Эдуарда Балтина, сделанное сразу после окончания переговоров в Сочи: до полного выяснения отношений еще далеко.

В политической несостоятельности высказываний Ельцина по Черноморскому флоту можно было убедиться еще раз летом 1995-го. Готовился очередной раунд наших переговоров с украинцами. Многие мои сослуживцы были абсолютно уверены, что речь пойдет уже о каких-то мелких технических деталях, поскольку мидовцы оптимистично уверяли нас, что "Борис Николаевич почти все основные вопросы в Сочи закрыл". И тут неожиданно из Севастополя поступила шифрограмма с текстом выступления первого заместителя главкома ВМФ адмирала Игоря Касатонова. Кто-то из моих сослуживцев красным фломастером жирно подчеркнул вот эти слова: "Переговоры по Черноморскому флоту будут непростыми, а наибольшую сложность представляют вопросы определения статусов флота и Севастополя…" Некоторые генералы и офицеры МО и ГШ, прочитав эти строки, вытаращили глаза. Почти все они свято верили, что недавние заверения Верховного Главнокомандующего о "точке" — сущая правда.