Евгений Витковский: Вечный слушатель

город, неведомый, но родной,

обнявший плосковершинную гору...

Прежде, чем день, разлившись вокруг,

наполнит воздух жаркой одышкой,

по лестнице Йорик выходит в люк,

прорезиненный сверток держа под мышкой.

На мостике с ним остается вдвоем

Мануэл, воитель худой и упрямый,

от багра и копий на теле чьем

в пяти местах глубокие шрамы.

- Готовься снова увидеть нас,

не зная ни мига, ни дня, ни года:

никто не в силах предвидеть час

прихода нашего и ухода.

Бестрепетно и терпеливо жди:

момент любой для нас одинаков.

Помни о нас постоянно среди

предвестий, примет и условных знаков.

Вот карта тебе - ты уходишь в бой,

надежда - на разум, на глазомер твой;

как я когда-то, теперь собой

во имя цели твердо пожертвуй.

Потом сирена, как зверь, ревет,

и голос ее монотонный страшен

над рябью свинцовой прибрежных вод;

вот - город, с тысячью зданий, башен,

с шумом моторов, с шорохом шин,

и вот, покинутый на дороге

с картой и свертком, в толпе - один,

человек исчезает в тумане, в смоге.

2. ФОТОКАМЕРА

Из гостиницы он выезжает с утра,

в окнах автобуса видит вскоре

мир, который ему открывать пора:

Львиную Голову, Взгорье, море.

Город террасами вверх ползет,

Желтым и красным испятнана круча,

костистой громадой глядит в небосвод

Горы Столовой белая туча.

За стеклами - нематерьяльный вид,

изменчивых образов вереницы:

время безвременьем стать норовит,

пространство утрачивает границы.

Пик Дьявола, рвущийся в высоту;

Йорик думает, что едва ли

так уж уютно меж труб в порту

Яну ван Рибеку на пьедестале.

"Форт, не подвластный жадным годам,

пять сверкающих бастионов:

Катценеленбоген, Оранье, Лердам,

Нассау, Бюрен, - над осыпью склонов

восставшие, венчая собой

конечный выступ скальных нагорий,

звезда, возожженная борьбой

новодостигнутых территорий".

Старый Рынок, запахами дразня,

зелеными грузовиками запружен

из Танца-Волчонка, из Утешь-Меня,

из Драконова-Камня, из Жемчужин.

На прилавках коричневых продавцов

куркума, салат, помидоры с грядки,

пирамиды яблок и огурцов,

а вот - антилопа! вот - куропатки!

Цокот копыт, скрежет колес;

малаец необычайного вида

дудит в рожок и все, что привез,

превозносит: "Щука, горбыль, ставрида!.."

Солнце равнинную сушит траву,

ветряк, стоянку, три перечных дерева,

пригорки, траву, пригорки, траву,

ветряк, стоянку, два перечных дерева;

в Умбило - тутовые дерева,

павлин в ядовито-синем уборе,

шесть башен мечети, пыль, синева,

сезонники, даль плантаций, море.

Он вместе с зулусами ходит на лов

зверья и птиц, расставляет проворно

силки для диких перепелов,

падких на кукурузные зерна.

Болота, москиты; не прячась ничуть,

из скальной щели ползет игуана.

Он знает - где золото есть, где ртуть,

где залежь угля, а где - урана.

По ночам слоистый туман плывет,

во мраке скользят светляки, силуэты;

чье-то мычанье в прели болот,

и в каждой пещере - свои скелеты.

Крестьянские лошади удила

грызут, покуда крестьяне сами

на мешках с зерном, оставив дела,

сидят, перекупщика ждут часами.

От солнца рукой заслонясь, на спине

в траве равнины лежать приятно,

следя, как соколы в вышине

кружат и кружат, - алые пятна,

как звезды вращаются в Млечном Пути;

клик в небесах свободен и звонок,

затеряйся в звездах, кричи, лети,

маленький алый соколенок!..

Но в город, когда спадает жара,

возвращается он из долгих отлучек,

над картой, над книгой сидит до утра,

к тайне любой подбирая ключик.

И смотри Виса, как лунь, седая,

в отсветы пламени бытия,

из дыма образы осаждая,

повествования нить вия.

Грезит она подолгу, помногу

о народе, родившемся в этой стране,

приморской и горной, с которым Богу

угодно беседовать в громе, в огне.

Становится взгляд ее неистов,

в нем воскресает то, чего нет

давно: восстания колонистов,

поселки - Свеллендам, Храфф-Рейнет.

Всплывают подробности старой драки:

Безейденхаут сказал, что добром

его не возьмут - и проклятым хаки

идти на него пришлось впятером;

оказались, видать, не больно-то ловки.

"Был приговор повстанцам строг.

Из пяти - порвались четыре веревки,

говорят - случайность. Мы знаем - Бог".

Она повествует о воинах черных,

о том, как гремит в восточной земле

древняя песня ночных дозорных;