Максим Кравчинский - Музыкальные диверсанты

Информация о случившемся проникла за рубеж — в конце 1984 года песни Новикова прозвучали на радиостанции «Немецкая волна». В комментарии диктора прямо говорилось, что в СССР человека преследуют по политическим мотивам, вменяя тем не менее в вину уголовное преступление. Вилли Токарев вспоминал, что узнал о Новикове и его песнях, когда прочел в одном из журналов статью, смысл которой сводился к следующему: Александр Новиков сидит в советской тюрьме за то, что правдиво отобразил в своих песнях окружавшую его действительность; будь Вилли Токарев сейчас в России, он тоже получил бы срок за свои куплеты, но, к счастью, успел выскользнуть из лап коммунистов и свободно поет в Нью-Йорке.

Новиков был осужден. Но свято место пусто не бывает.

В 1987 году на авансцену вышел неведомый исполнитель под странной фамилией Джигурда и русским именем Никита. Лично я его первые песни из циклов «Перестройка», «Ускорение» и «Гласность» услышал по Би-би-си и оттого решил, что он эмигрант. Да и тексты даже для того времени были слишком резкими, можно сказать, антисоветскими:

Представить, что их автор живет в СССР и не преследуется властями, было невозможно. Однако на деле все обстояло как раз наоборот.

Впоследствии выяснилось, что молодой бунтарь родом из Киева. Еще в начале восьмидесятых он вышел с гитарой на площадь Революции (нынешний майдан Нэзалэжности), протестуя против политики КПСС, за что тут же был определен в спецблок психиатрической больницы и пропал бы там, если бы не помощь родителей (известных в городе врачей). Чудом выскользнув из цепких когтей системы, Джигурда отправился в Москву и был принят Юрием Любимовым в Театр на Таганке. Но вскоре режиссер сам эмигрировал, и яркого актера ушли из труппы. В те годы он часто появлялся на Ваганькове, где пел на могиле Высоцкого, собирая толпы народа. Правоохранительные органы нервировала его активность. Барду запрещали публичные выступления, забирали в отделение и просто били. Однажды неугомонного шансонье приехали задерживать комитетчики. Но он пристегнул себя к ограде могилы наручниками и продолжил петь. Ребята в КГБ служили тренированные: замок они открыли и, переломав музыканту пальцы, запихнули в «воронок». В дороге оперативники извинились перед задержанным и честно признались, что сами крутят его ленты на магнитофонах, но служба есть служба.

Гонения и запреты продолжались вплоть до распада Советского Союза. После этого Никита Джигурда прекратил сочинять протестные песни.

«Мне было интересно работать в этом жанре, пока он был под запретом», — честно признался мне в интервью артист.

Ну как тут не вспомнить песню «Машины времени»?

Схожими по накалу с произведениями Джигурды, но выдержанными, конечно, в иной стилистике и мелодике, боролся с советской властью Игорь Тальков.

Когда Джигурда, Тальков и десятки других «акынов и ашугов» все громче трубили в свои иерехонские трубы, по камню разрушая коммунистический бастион, их коллега Александр Новиков продолжал томиться в лагере. А тем временем на воле разворачивалось движение по борьбе за освобождение поэта.

За дело Новикова бился сам Андрей Дмитриевич Сахаров, а Геннадий Бурбулис даже учредил специальный комитет. В Москве прямо у памятника Пушкину или перед концертами в холле Театра эстрады сбором подписей и распространением каких-то листовок «Свободу барду!» занимался странный человек, с волосами, выкрашенными в ультрамариновый цвет (это в 1989 году!), представлявшийся: «Поэт “Я Зеленый”». Почему-то сразу после освобождения Новикова он куда-то исчез, и больше я о нем ничего не слышал и никогда более не встречал.

Сажали Новикова еще в бытность Ельцина первым секретарем Свердловского обкома. Прямых доказательств причастности Бориса Николаевича к сфабрикованному делу нет. Наоборот, в конце 1989 года на встрече со студентами Уральского политехнического института он заявил буквально следующее: «Я к этому делу отношения не имею, но я за это дело берусь». Действительно, через семь месяцев Новикова освободили.