Александр Зиновьев - Иди на Голгофу. Гомо советикус. Распутье. Русская трагедия

Маленькая опрятная старушка суетится, приглашает к столу — «угоститься чем Бог послал». На столе — бутылка водки, банка шпрот, колбаса, сыр. Преждевременно растолстевшая молодая женщина с чудесным русским лицом угодливо хихикает. «Присаживайся, друг, — говорит высокий, красивый, уже подвыпивший мужчина. — Пропустим сперва по маленькой, а потом и о деле». На кровати полулежит девушка. Огромные серые глаза. В них — грусть и апатия. У нее не действуют ноги. Ее пытались лечить во всех хороших больницах страны. Сколько денег переплатили всяким «гомеопатам»! И все впустую. А главное — чахнет девчонка. А других детей у них нет. Может быть, я что посоветую?

Я сажусь около нее. Беру ее руку. Какая прекрасная рука! Такая рука создана для драгоценностей. Я смотрю ей в глаза. Улыбаюсь. И она светлеет, улыбается в ответ.

— Они у меня чокнутые из-за меня, — говорит она. — А напрасно. Я же не маленькая. Я все понимаю.

— Здесь, в городе, — говорю я, — живет один человек. Это — святой человек. У него нет обеих ног. Но он ходит на работу через весь город и никогда не пользуется транспортом. Я пришлю его к тебе. Он научит тебя ходить. Ты увидишь березовую рощу, ручьи, поля. Ты пройдешься по траве по утренней росе. Ты встретишь Его, и Он назовет тебя своей богиней. Только поверь в это, и это сбудется.

— Я верю тебе, — говорит она. — Я научусь ходить. Я увижу березовую рощу, ручьи и поля. Я пойду по утренней росе. Я встречу Его. Я буду достойна Его, и Он назовет меня своей богиней.

Опрятная старушка сует мне измятую десятку. Я отстраняю ее руку и ухожу, не простившись. Мое сердце разрывается от боли.

В нас входят истины святые Одной случайною строкой.

Но льются в головы пустые Помои слов густой рекой.

Выше я говорил о моем способе познания. Есть два способа познания мира. Первый — видеть мир непосредственно. Принцип его таков: вот перед тобою предмет, смотри на него сам и видь в нем то, что само собой видится очевидным образом. Второй — видеть мир через культуру, накопленную другими. Принцип его таков: видь в предмете то, что в нем должно быть согласно догмам усвоенной тобою культуры, т. е. видь в нем то, что другие считают наличным в нем и достойным внимания. Я не отвергаю пользу второго способа. Но часто отношение человека к познаваемому предмету через культуру становится таким опосредованным, что предмет фактически не видится объективно или не видится вообще. Так что порою бывает полезно отбросить эту опосредующую культуру и обратиться к непосредственному видению предмета. Но при этом требуются природные задатки и достаточно высокий уровень развития мышления, чтобы суметь увидеть в предмете непосредственно больше, чем видится в нем через культуру. Божественное познание вещей сразу и с полной ясностью есть просто первый способ познания, выраженный очень сильно. У меня, по всей вероятности, оказался выдающийся талант на этот счет. Интересно, что образование и культура убивают способность непосредственного видения мира. Потому все ясновидцы — люди необразованные или утратившие образование, которое им пришлось получить помимо воли. Стоит мне прочитать книгу или побеседовать на умную тему с интеллектуалами, как моя способность непосредственного видения сразу ослабевает. Однажды я встретил ясновидца, просидевшего в сумасшедшем доме пять лет и не прочитавшего за это время ни строчки. Он собирался в Москву предупредить американцев о предстоящей советской интервенции в Афганистан. Дальнейшая судьба его мне не известна.

Я не хочу создавать новую форму религии наряду с другими ее формами. Я претендую на нечто большее — на создание религии вообще, т. е. религии с большой буквы. Объясню, в чем дело, ибо это — центральный пункт моего учения. Религия вообще (Религия), которую я хочу построить, не есть нечто общее для различных форм религии. Это — некая абсолютно совершенная и полная, всеобъемлющая религия. Все известные и логически мыслимые формы религий можно представить как обособившиеся части и свойства этой воображаемой всеобъемлющей религии. Но последнюю нельзя сложить из различных форм религии. Обособившись от целого тела Религии, ее части и свойства попадают в некое культурное целое, состоящее из других социальных явлений (элементов науки, искусства, идеологии), и трансформируются в нем. Иногда трансформируются настолько, что становятся совсем непохожими на соответствующую часть воображаемого целого. Обособившиеся части Религии в качестве особых форм религии вступают друг с другом в непримиримые противоречия (подобно тому, как рожденные одними родителями братья становятся иногда смертельными врагами).