Борис Воробьев - Книга тайн

«Даже при отсутствии согласия Семенова изымайте эти деньги из банка и используйте их по своему усмотрению…».

Преступно растранжирив государственное золото, Семенов не забыл и себя: как вскрылось на процессе, где его судили вместе с японскими военными преступниками, у атамана в одном токийском банке был личный счет, на котором хранились 500 тыс. иен. А у его подельщика генерала Подтягина на депозитах лежала сумма в 6 млн иен — по одним источникам; другие же утверждают, что денег было значительно больше: по сегодняшнему курсу около 60 млрд долл.

В это можно поверить, ибо Подтягин распоряжался не только частью семеновского золота, но и ценностями, которые перечисляло ему еще царское правительство как своему официальному представителю в Японии.

Таким образом, в японских банках и посейчас хранятся огромные ценности, принадлежащие по праву России Их сумма с набежавшими за 80 лет процентами не поддаётся исчислению…

Все-таки ночь — особое время человеческой жизни. Не надо даже привлекать статистику, чтобы убедиться: именно тогда чаще всего случается необычное. Ночью человек как бы прозревает, ему являются вещие видения, он нередко находит ответы на вопросы, которые терзали его многие годы. Поэтов озаряют бессмертные строфы, композиторов — гениальная музыка, ученых — величайшие открытия. Примеров тому множество, что позволяет говорить о ночи как о некоем временном канале, который можно назвать каналом чрезвычайных сообщений. Как к нему подключаются и почему для этого выбрана ночь — одна из загадок нашего бытия.

Я не берусь как-то объяснять ее — просто расскажу о трех случаях из своей жизни, которые подтверждают сказанное. А выводы пусть сделает сам читатель.

Литве, в 30 км от Каунаса, есть городок Ионава, уютный, красивый городок, в окрестностях которого в 1961 г. началось строительство огромного азотнотукового комбината. Я работал там на монтаже с двумя своими товарищами.

Мне пришлось много поколесить по стране и жить в разных общежитиях — как правило, неблагоустроенных, предназначенных лишь для временного обитания. В Ионаве же оно было хоть куда — с ваннами и туалетами, с газовыми кухнями на каждом этаже. Нам на троих отвели 20-метровую комнату, и мы зажили припеваючи. На стройку рабочих возили автобусами, дорога занимала не больше 20 мин, а поскольку трудовой день кончался в пять вечера, то уже самое большое через полчаса мы были дома. Мылись, ужинали, а потом занимались чем хотели — кто шел в местный ресторанчик, кто в кино, а кто — хороводить тамошних красавиц.

В тот день, о котором пойдёт речь, у нас не заладилось на работе, пришлось здорово попотеть, чтобы выполнить намеченное по графику, и мы изрядно устали. А потому, приехав в общежитие, после ужина решили немного вздремнуть. Но, видно с усталости, проспали до десяти часов. Вечер, таким образом, был потерян, и нам не оставалось ничего другого как, побродив по городу, вернуться восвояси и лечь досыпать.

Однако, как скоро выяснилось, внеурочно повалявшись, мы тем самым «перебили» сон, и теперь его не было, что называется, ни в одном глазу. Скрипя кроватными сетками, мы ворочались с боку на бок, замирали в надежде, что сон вот-вот нахлынет — увы, проходил час за часом, а ничего не менялось. Каждый чувствовал, что двое других бодрствуют, но из опасения, что вся ночь может пойти насмарку, никто не пытался начать разговор или хотя бы спросить о чем-либо. В полном молчании мы героически сражались с навалившейся бессоницей.

Справа, в простенке, оглушительно — словно они висели не в комнате, а над всем миром и отмеряли его время — тикали наши ходики, и, слушая это всезаглушающее тиканье, можно было сразу понять, что идет самый глухой час ночи (потом выяснилось, что было половина третьего).

И здесь надобно сказать еще кое о каких деталях.

Единственное, но зато широкое окно комнаты выходило на заросший кустами и деревьями берег реки Нерис, и с моей кровати была видна огромная зеленая Луна, висевшая над ними. Ее призрачный свет заливал окрестности и нашу комнату, придавая всему необычный, я бы сказал, нереальный вид.