Герт Ловинк - Критическая теория интернета

«Критическая теория интернета» – в конце концов, обманчивый заголовок. Да, эти эссе предлагают и критику, и теоретический фундамент, и работают с интернетом как объектом анализа, – но сочетается это все неожиданным образом. У Ловинка критика отказывается быть системной или четко нормативной, а скорее выстреливает интуициями и напоминаниями о том, что дизайн нашей медийной повседневности – не то, чем кажется, и он должен стать объектом новых политических интервенций. Его теория не стесняется перескакивать между мемами, невинными твитами, медицинскими диагнозами и литературой, переставая на этом пути быть теорией в привычном смысле – ее язык становится по-маклюэновски афористичным, однако остается куда более приземленным, чем, скажем, язык цифровой эстетики и теории аффектов, которые также пытаются осмыслить замыкание нашей телесности и психики внутри аппарата цифровых медиа.

Интернет для Ловинка – с социальными медиа как его последними и самыми крупными эволюционными формами – не просто средство коммуникации с глобальными амбициями и специфическими, но сугубо коммуникативными проблемами; скорее это планетарная инфраструктура, которая достигла такой степени проникновения, что ее функции как интерфейса повседневности все труднее адекватно осмыслять. И тем не менее именно к этому Ловинк всех и приглашает: рассуждать об интернете одновременно в его невидимости и его самодостаточности, в его близости и его отчуждении, высвечивать самые банальные механизмы, которыми он переформатирует нашу повседневность и возможности политического действия – наплывами комментариев, информационной перегрузкой, нервными срывами, цифровым детоксом, селфи-палками и прекарным трудом производителей контента, чьи данные монетизируются вчерашними техноутопистами и сегодняшними акулами IT-бизнеса.

Теория медиа у Ловинка неизбежно смыкается с вопросами политической практики, с конструированием нового политического воображаемого, которое сегодня нельзя представить без собственного медийного аппарата. Социальные сети для него – это пространства технологий, и наоборот, а социальные медиа типа Facebook являются скорее успешными – по крайней мере пока – попытками колонизации и перверсии самой сетевой формы. Таким образом, вопрос прогрессивной политики автоматически сегодня становится вопросом медиа: как вернуть потенциал сетевой форме, как вывести политику за пределы апофеоза аналитики данных, в котором мы оказались застигнуты врасплох вместе с нашими девайсами и телами? Мы можем заняться активизмом в Facebook, но никакие радикальные перемены невозможны, если мы не перекодируем наше отношение с технологиями, если не перестанем быть простыми пользователями и потребителями контента. Именно поэтому для Ловинка так важен опыт тактических медиа в 1990-х и альтерглобалистских форумов в нулевые, когда политика становилась одновременно попыткой редизайна социальности через эксперименты с технологиями.

В российском контексте эти вопросы и проблемы приобретают новое звучание. С одной стороны, у нас не так очевидна корпоративная гегемония – более актуальны попытки поставить интернет под контроль государства на фоне скромного молчания индустрии. С другой стороны, критика Ловинка глубже, чем просто ворчание на властные институты. В своих эссе – особенно последних двух-трех лет – он занимается своего рода феноменологией и одновременно генеалогией цифровой повседневности: тем, как технологии воздействуют на наши привычки, на внимание, на отношение ко времени, телу и, в конечном счете, субъективности. Делая предметом своего исследования интернет, Ловинк в итоге говорит о проблеме субъекта внутри цифрового капитализма и о самой возможности социальности, когда ее локусом оказывается смартфон. Эти проблемы актуальны в разных контекстах: проникновение смартфонов и интернета в России – давно свершившийся факт, и вопрос о том, как социальность и возможность организованного действия меняются и подстраиваются под потоки данных из приложений на смартфоне, в конечном итоге становится универсальной проблемой. Если же ее наложить на вопрос политической организации – еще одна idée fixe Ловинка – то мы получаем достаточно аналитического пространства, но не для ответов, а для новых вопросов. Это видно и по языку книги: Ловинк многие предложения заканчивает вопросительным знаком. Его теория слишком хорошо знает свои слабости, слишком давно знакома с успехами и провалами медиа-активизма, чтобы бомбардировать нас универсальными тезисами.