Роман Буйнов - ОБРУЧЕННЫЕ С СЕВЕРОМ По следам «Двух капитанов»

Вода к палатке за последние три часа все же подступила на несколько сантиметров, но температура воздуха с +12° С начала резко падать, лужа возле палатки к утру стала покрываться морщинками свежего льда, и теперь есть надежда, что нас не затопит.

Больше всего хлопот при работе на морене нам доставляет мелкий щебень, который, стекая нескончаемым каменным ручьем в освободившееся пространство, мгновенно заполняет все, что откапывалось в течение нескольких часов кропотливой работы, досадно сводя все наши усилия на нет. Кусочки вязаной ткани и волосы продолжают попадаться время от времени, поддерживая нас в нужном тонусе. И все‑таки, где голова?

22: 00. Легкий морской бриз сладко убаюкивает монотонным похлопыванием стенок палатки. Через четыре часа очередная смена.

1 августа 2011 года.

06:30. Только что закончили смену. Камни, камни, камни, камни… Они не кончатся никогда. Они везде. Даже во сне мы ворочаем их!

14: 30. Через полчаса радиосвязь с погранзаставой. Настроение унылое: черепа‑то так и не нашли. Собираемся лететь отсюда сразу на обследование мыса Краутера Поневоле начинает казаться, что эта история так и закончится многоточием.

15: 30. До прибытия вертолета осталось два часа Народ методично сворачивает лагерь. Мы с Сашей Унтилой с трудом, медленно переставляя ноги, в очередной раз забираемся на склон морены. Кажется, сделано все возможное. Сжав зубы, остервенело продолжаю разрывать камни, а к горлу подкатывает горький комок. В эти минуты мне меньше всего хотелось, чтобы меня кто‑нибудь видел. Но рядом только Палыч, и для него мое горе понятно без всяких объяснений, хотя даже ему мне не хочется показывать красные не только от ветра глаза. Нужно отработать до конца. Неужели это всё? Неужели никто и никогда так и не сможет до конца разгадать тайну «Св. Анны» и ее экипажа? А может быть, в этом‑то и заключается какой‑то скрытый смысл? Может, у каждого поколения должны быть свои Саньки Григорьевы? Бороться и искать, найти и не сдаваться — лучше ведь и не скажешь. Были же до нас болевшие этой историей люди, мы внесли свою скромную лепту, а после нас обязательно придут и другие? Арктика тает, и может так статься, что еще через сто лет она снова подарит неугомонным потомкам очередную надежду.

Ближе к семи часам вечера наша экспедиция забрасывается вертолетами на мыс Краутера, куда, вероятнее всего, береговая партия Максимова не дошла — они просто не смогли этого сделать. С нескрываемой грустью бредет по побережью наша команда, осматривая окрестности напряженным взглядом, в котором еще теплится слабый лучик надежды: а вдруг?

Но «вдруг» не случилось. Людей Максимова здесь тоже не было, во всяком случае, они после себя ничего не оставили. Пока мы еще осматриваемся, подполковник Кирюшкин натыкается на склоне на медвежью берлогу. Белый медведь, в отличие от бурого, в спячку не ложится. Но их беременные самки роют в снегу яму, предпочтительно на склоне, выходящем к морю, а потом ждут, когда их занесет снегом. Протаивая телом снег и расширяя тем самым берлогу, они добиваются нужных для себя размеров и рожают там своих детенышей. Вот такое у них бесхитростное строительство. В обнаруженной берлоге лежала медведица с одним медвежонком. Заметив чужака, медведица предупредительно вытянула морду и зашипела. Свою и без того нелегкую судьбу Михалыч испытывать не стал, и все обследование берлоги свелось потом к фотографированию ее с вертолета.

Метрах в десяти от меня идет пограничник с автоматом Калашникова за спиной. При наличии охраны мы уже не брали с собой оружие — медведи стали нам почти как братья. А может быть, привыкнув постоянно находиться по разные стороны прицела, мы просто потеряли всякую осторожность. Я подхожу к огромному колоритному камню. Над тяжело вздыхающим морем огромная, пятиметровой высоты глыба возвышалась безмолвным свидетелем событий последних столетий. Трещины на поверхности, словно глубокие рубленые раны, только подчеркивают ее грандиозность и основательность. Я остановился, полностью погрузившись в созерцание камня. Стало уже казаться, что вот–вот и мы сольемся в единое целое, но в это время где‑то совсем рядом вдруг слышу восторженный шепот:

— Как же здесь красиво‑то, правда?

Вздрогнув от неожиданности, я оглянулся: молодой контрактник с автоматом наперевес завороженно смотрел по сторонам и открыто улыбался. На его совсем юном, еще не обветренном временем загорелом лице лежала печать какой‑то неземной, поразившей меня благодати. И понял я, что есть в этих краях что‑то такое, чего в настоящее время встретить можно уже далеко не везде: вот же он, Человек, охраняющий рубежи своей Родины, заброшенный сюда волей судеб в искреннем и по–детски наивном восторге тихо спросивший меня: