Александр Волынцев - Город горького шоколада

– К вам продолжают приходить молодые специалисты. Как вы оцениваете их уровень подготовки? Не ощущается ли некой профанации сегодняшнего высшего образования? Все эти системы ЕГЭ и т. д.

– Да дело не в системе ЕГЭ… Дело в том, что начиная с какого-то года ученые строго разделились на две части: на тех, кто учит, и на тех, кто что-то в науке делает. И они не пересекаются.

– То есть разделились на практическую науку и теоретическую?

– Да, и они не пересекаются. Меня поражает иногда, насколько студенты сегодня безразличны к учебе. Им ничего не надо… Платят свои деньги и не учатся. Зачем платят? Ну, получи свою «тройку» и иди, раз ты такой… Я понял, что таких учить бесполезно. И это массовое явление, к сожалению.

– А если попадется студент, который жаждет знаний?

– А это видно. Сразу.

– Так, может, вузы позакрывать лишние?

– А это сейчас уже началось, и я считаю, что правильно делает министерство образования. Понимаете, уже пять или шесть лет происходит ревизия отечественной науки. Ревизия. Можно сколько угодно спорить о критериях оценки, но это второй вопрос. Я не знаю ни одного хорошего вуза, который не был бы отражен в соответствующем рейтинге. В нашей области науки, например, никого не обидели. Могут быть какие-то нюансы, но я в своей области такого не знаю. В системе ФМБА 9 институтов-лидеров. Мы входим в это число. И все, кроме ЮУрИБФ, в городах-миллионниках.

– В какой-то момент чиновникам разрешили получать деньги за творческую деятельность, за занятия наукой и пр. Бизнесом заниматься они по закону не могут, а творчеством – пожалуйста. И наукой. Давать взятку в качестве гонорара стало проще. И появился спрос на ученые степени. Прогремел ряд скандалов. Я не чиновник, конечно, но от ученой степени не откажусь. Не продадите? Пусть не докторскую, хотя бы кандидатскую…

– А смысл? Есть сайт (www.elibrary.ru), на котором можно выяснить, сколько научных работ тот или иной автор опубликовал. И сразу всем всё станет понятно. Люди, которые покупают ученые степени, не осознают, что просто подставляются. А есть еще индекс цитирования российских ученых. Если тебя цитируют, значит, твои работы нужны.

– Сколько научных сотрудников сегодня в институте?

– Научных сотрудников – 60 человек. Много молодых. Среднего возраста мало.

– 90-е выбили?

– Как ни странно, 90-е годы нам сослужили очень хорошую службу.

– Каким же образом?

– Сейчас из «прописанных» озерчан в возрасте от 20 до 30 лет больше половины в городе не живут. Они зарегистрированы, но не проживают. Тысяч семь. Все на заработках… После получения образования в столичных вузах домой не возвращаются.

А в 90-е годы умные ребятишки не уехали, остались в городе. Не смогли уехать по финансовым причинам. Чего сейчас уже нет. И очень много у нас именно из них и начальников, и рядовых сотрудников…

– То есть они поступили в наш ОТИ МИФИ, а затем пришли к вам на работу?

– Да, в начале 90-х поступили. Очень хорошие ребята. Не растеряли желания учиться. В XXI веке это закончилось. Появились деньги, выпускники поехали в другие города. Дальше пошел следующий этап. Где-то с 2005 года пришли ребята из Кыштыма. Для них это карьера, для них это рост. Человек пять-шесть у нас работают.

– А каков, помимо научного, финансовый интерес?

– Средняя зарплата сотрудника – 28 тысяч. Из сотрудников нашего института в год в среднем защищаются два человека. Есть и зарубежные командировки, есть перспектива зарабатывать с помощью проектов. Они сами его готовят, обосновывают, выставляют на конкурс, выигрывают.

– То есть здесь уже проекты идут снизу вверх…

– Да. Есть проекты и с солидным финансовым обеспечением.

– Деньги и наука. Это две вещи несовместные?

– Казалось бы, на радиационной защите заработать невозможно. Но с экономической точки зрения если к ней подойти, в принципе, когда идет конкуренция с другими видами энергетики…

Взять, к примеру, стоимость киловатт-часа электроэнергии в атомной энергетике. На 90 процентов эта стоимость определяется стандартами радиационной безопасности. Где-то в 1990-е годы была большая эпопея. В начале 1990-х предел дозы для персонала был 50 миллизивертов, а стал – 20 миллизивертов. Миллиарды долларов потратил Росатом, чтобы соответствовать этому требованию. Понадобилось усилить безопасность, увеличить защиту и т. д. И как результат – подорожала электроэнергия, вырабатываемая АЭС, сравнявшись с другими способами «добычи» электричества.