Н. Балашов - На пути к не открытому до конца Кальдерону

Говоря о Стойком принце, надо иметь в виду, что если изгоя и разбойника Эусебио все же поддерживает благочестие, хотя и особого нецерковного толка, то этого никак не скажешь о мориске Тусани и о внерелигиозной стойкости главного героя «Луиса Переса Галисийца» и его испанских и португальских друзей.

В драме барокко этот образ относится к числу наиболее наглядных, динамичных, завершенных изображений все еще жившего ренессансного идеала человека. Хотя Луис Перес в безвыходном конфликте с испанским государством, он светится, как молодые люди у Рафаэля и Микеланджело. Он более реально жизненно активен, чем витязи, в которых Ариосто полнее выразил, чем прямо изобразил ренессансное горение.

Разница в том, что ситуация неренессансна. Она не сломила героя, но обещанной второй части нет, и это закономерно. Эусебио жил среди чудес, и то, что его посмертные просьбы выполнены, не удивляет: важно, что в конечном счете правым оказывается отлученный от церкви и поставленный вне закона человек. Стойкий принц «обязал небо» «выполнить свое обязательство» (cumplir su homenaje), и хотя это неслыханно дерзкое пренебрежение богословием, оно проскальзывало в череде подвигов Стойкого принца, скрадывалось апофеозом. Тусанй героическим и бесстрашным осуществлением мести испанскому солдату и таким же рассказом о том, что он сделал, пробудил восторг во врагах-испанцах, но этими врагами были входившие в легенду военачальники дон Лопе де Фигероа и сам дон Хуан Австрийский, скошенный в 31 год (не филипповской ли?) скоротечной лихорадкой.

В лице Луиса Переса сознающий свое человеческое достоинство и свои гражданские права испанский ренессансный рыцарь не по своей воле, не как Дон Кихот, втягивается с горсткой друзей, в том числе смелых женщин, в тяжкое единоборство с госудаственной машиной во главе с королем. Эта ситуация нисколько внутренне не надломила Луиса Переса. Когда это необходимо, он сам решает все и решается на все. Он поступает так, как ему велят его взгляды на дружбу и на честь, не считаясь с тем, что подвергает свою жизнь и свободу опасности. Он стойче Стойкого принца в том отношении, что тот свободно принимает мученичество за отчизну и веру, Луис Перес ради дружбы и ради своего человеческого достоинства идет на смертельную борьбу с испанской королевской полицией и судом. Это борьба большого масштаба. Хотя она внутренне оправдана идеей личного достоинства человека, она по упорству, активности, числу жертв постепенно принимает характер мятежа против короля. Что задета власть Филиппа II, с фанатичной прямотой со сцены объявляет сам главный судья, который казнить мятежника клянется «жизнью короля» (Por la vida del геу…, С., 1, 309). Причем правота галисийца против короля Испании, ясная герою, его друзьям, достойнейшим из врагов, и, конечно, зрителю, отчаянней правоты крестьян Фуэнте Овехуны или алькальда Саламеи. Те казнят или убивают хотя и представляющего власть, но одного и непосредственного обидчика. Луис Перес защищает человеческое достоинство наступательно — пресекая попытки власти осуществить предписанную законом процедуру и до того как эти попытки привели к жертвам. В пьесе, существующей лишь в своей I части (не на сцене же было капитулировать Филиппу II во второй?), гибнут лишь те, кто находится на королевской службе. В драме все безусловно. Когда Луис Перес узнает, что в судебном деле против него есть ложные показания, то герой, оставив на страже друга, врывается в судебное присутствие и на глазах у судьи вырывает лживые листки из дела.

Однако в более поздние годы (ок. 1645), когда конфликт короля Филиппа IV с нацией достиг предельного накала, когда осуществилось освобождение Португалии и Каталонское восстание, а власти вдобавок пытались упразднить театр в Испании, Кальдерон создал знаменитую драму «Саламейский алькальд». Она вписывается в ряд народно-революционных драм Золотого века испанской литературы, таких, как «Фуэнте Овехуна», «Перибаньес и командор Оканьи» Лопе де Веги, «Королю нельзя быть отцом» Рохаса, «Преследуемый государь» Бельмонте, Морето и Мартинеса, «Господь вершит справедливость всем» Франсиско де Вильегаса и др.

Даже в век наиболее полного затмения славы Кальдерона, в эпоху Просвещения, «Саламейский алькальд», может быть в еще большей степени, чем «Жизнь есть сон», жил в переводах, переработках, постановках за пределами Испании.

В основе сюжета драмы Кальдерона подлинное событие 1580 г., зафиксированное в архивной записи в Саламее-де-ла-Серена (провинция Бадахос в Эстремадуре), уже обработанное Лопе де Вегой в драме, от которой сохранилась, судя по иному характеру строфики, чья-то чужая одноименная переработка. Кальдерон, вероятно, знал (видел, читал список?) и драму Лопе и ее переработку.