Леонид Емельянов - Под прицелом войны

Увидев знакомых сельчан, таких же горемычных, и пообщавшись с ними, мы пошли в сторону от главной улицы к единственной чудом уцелевшей хатке старушек-сестер Язиковых. В числе других нас скромно приютили, выделив метра полтора «жилплощади» у стены. В этих условиях мы жили вплоть до наступления осенних морозов. Мама с утра уходила в поле убирать картошку, а я вел «хозяйство», нянчил сестричку, один-два раза в день навещал маму в поле и помогал ей.

Основной проблемой было – как пережить ближайшую зиму, и тут основная забота ложилась на плечи матерей. Именно у них – скромных сельских тружениц, преимущественно вдов, проявлялась исключительная инициатива и высокая степень самосохранения. Как-то мама вместе со своей подругой-соседкой обнаружили рядом с разбомбленным мостом переправу из деревянных брусьев и досок. С невероятным трудом и божьей помощью они разобрали построенный саперами деревянный настил. Тут как тут появились сельсоветские начальники, которые конфисковали значительную часть «стройматериала», пригрозив привлечь за противозаконные действия. Но кое-какое количество удалось оставить, и, как оказалось, этого было достаточно для сооружения землянки.

И вот вся наша семья – мама, бабушка, возвратившийся после отбывания трудовой повинности дедушка и особенно я (в поле я не работал, потому что нянчил сестричку) начала интенсивное строительство. Когда мы закончили подготовку котлована в саду, нашу «стройку» посетил какой-то местный «строительный спец»: «Паслухай, Титов (прозвище дедушки от отчества Титович), нашто ты так робишь, как ты у ету яму будишь захадить? Вун рядом гара, урывайся у яе; у тябе будуть тольки три стяны у зямли, а чацвертая сухая: святлица и толька!»

«Бациллы» сомнения на все последующие дни одолели нашу «строительную бригаду». Все обдумав и взвесив, дедушка принял решение – строить землянку в горе, а значит, рыть новый котлован. Прежний в саду в процессе напряженной основной строительной работы понемногу засыпали.

Что представляла собой землянка в нашем исполнении? Примерно три стены на две трети сооружения находились в земле и облицовывались досками и поленьями. А верхняя часть на одну треть являла собой обычный сруб. Сверху делалось перекрытие – потолок, над ним возводилась крыша, а пол оставался земляным. В этой «избушке» было всего два маленьких оконца, которые размещались над самой землей. Внутри «помещения» поставили печку-буржуйку, на второй год она была заменена на обычную печку. И вот в таком сооружении мы зимовали не только первую зиму после оккупации, но и еще долгих десять последующих зим. Здесь мы спали, здесь готовили пищу, здесь же устраивали по субботам баню. И чувствовали себя неплохо – человек в нужде привыкает ко всему.

С превеликим юмором вспоминаю это наше житье-бытье. Особо «популярным» героем была бабушка Паша. Наше строительное сооружение из двери уходило «в никуда» – дальше был крутой обрыв с узенькими ступеньками. В нормальную погоду по этим ступенькам мы носили воду, дрова, принимали соседей и гостей. А вот когда ударял мороз и наши ступеньки покрывались снегом и льдом, продвижение по ним превращалось в настоящее «цирковое искусство». Сколько проклятий тогда сыпалось со стороны бабушки Паши на голову «строителя-советчика».

Но больше всего доставалось дедушке Титовичу, когда она рано утром, пытаясь в очередной раз выйти из нашего жилища, «в свободном падении» летела под откос по ледяным ступенькам, опережая барабанящие ведра и тазики. Аналогичная картина была и при подъеме по ступенькам в гору…

В весеннюю пору талые воды текли по земляному полу ручьем. Поздно вечером этот ручей затихал, и мы засыпали… Просыпались от звуков пробуждающегося ручейка. Свободное время мы проводили в летнем строении в саду.

Летом 1944 года к нам в деревню, по пути на место работы в Белоруссию, заехала мамина младшая сестра Анна Георгиевна Старовойтова, выпускница Московской зооветеринарной академии. Увидев наше бедственное положение, предложила жить вместе на Гомельщине.

И вот осенним днем того же года, погрузив наши скромные пожитки на повозку, запряженную нашей коровкой Зорькой, дедушка Титович отвез нас на станцию в Починок. Это событие, с одной стороны, тревожное – покидаем родные места со всеми последствиями, с другой – радостное, полное будущих надежд, осталось в моей памяти навсегда.

По опаленной войной земле мы ехали в неизвестность. Поезда ходили нечасто со свободным графиком, вагоны были переполнены, ведь мы направлялись в прифронтовую Беларусь со всеми вытекающими обстоятельствами. Самыми страшными для мамы и меня были пересадки в Брянске и Гомеле. Вокзалы там были разрушены, кругом руины и груды кирпича. В Гомеле вместо вокзала стояло несколько отдельных вагонов, в которых размещались все станционные службы. Пока мама пошла улаживать билетные проблемы, я остался сторожить вещи и сестричку.