Людмила Перцевая - На одном дыхании

Но вот что замечательно: никогда ни одному из поэтов не хотелось подражать, и даже помыслов к тому не было. Ну, какой смысл подражать Блоку, когда можно услышать внутри себя его бесподобное: «Та жизнь прошла, И сердце спит, Утомлено. И ночь опять пришла, Бесстрашная – глядит В мое окно. И выпал снег, И не прогнать Мне зимних чар…И не вернуть тех нег, И странно вспоминать, Что был пожар». Умри – лучше не скажешь, а это – уже не только Блока, но и мое, присвоенное навсегда.

От любви к суровому и велеречивому Рылееву каким-то странным образом осталось во мне глубокое убеждение, что в поэтическом произведении должен чувствоваться нерв времени. Не красота образов, сложность метафор или особая закрученность мелодии (хотя все это, безусловно, в поэзии очень важно), а именно нерв времени и авторская позиция, его место там, в этом времени. Ну, или тут. В нашем. Поэтому когда на поэтическом сайте я читаю в условиях ограничения наряду с ненормативной лексикой и на политику, я не понимаю, как это может быть. Вот дипломат Тютчев, написавший не часто цитируемое стихотворение «Два голоса», заступил за эту черту запрета? Или еще нет?…

«Мужайтесь, боритесь, о храбрые други,

Как бой ни жесток, ни упорна борьба!

Над вами безмолвные звездные круги,

Под вами немые, глухие гроба.

Пускай олимпийцы завистливым оком

Глядят на борьбу непреклонных сердец.

Кто, ратуя, пал, побежденный лишь Роком,

Тот вырвал из рук их победный венец».

Это ведь тоже о борьбе, о погибели непобежденных… Кстати, Федор Иванович не мнил себя поэтом и не рвался быть напечатанным, его насилу уговорили дать подборку стихов для журнала. А Пушкин, прочитавший стихи этого дипломата, был потрясен их глубиной и выразительностью! Я стихи Тютчева у сердца держу, несмотря на то, что кое-где сбиты ритмы, и количество слогов не сходится. Да и кому в ум придет включать метроном шаблона, когда говорит чувство, обретает голос индивидуальность!

Вон Бестужев, слушает стихи Кондратия и в восторге кричит, что он выше Пушкина «…в силе чувствований, в жаре душевном!» Над Бестужевым ещё не довлеют авторитеты и десятилетия поклонения Александру Сергеевичу, ему ГОРЯЧО от стихов Рылеева!

«Я ль буду в роковое время

Позорить Гражданина сан,

И подражать тебе, изнеженное племя

Переродившихся славян?

Нет, неспособен я в объятьях сладостратья,

В постыдной праздности влачить свой век младой,

И изнывать кипящею душой

Под тяжким игом самовластья».

Представляю, что было бы с бедным Рылеевым, выстави он свой стих в один из конкурсов Поэмбука! Если бы не забодали за политическую направленность опуса, вернули бы на доработку, пересчитав слоги и ударения. А я листаю состарившуюся синюю книжицу, читаю порывистые юношеские стихи, пытаюсь разгадать свои старые карандашные пометки на полях – и молодею душой. Ну, послушайте, какой задорный слог, юмор, уверенность в своих силах, в этом послании Бестужеву:

Хоть Пушкин суд мне строгий произнес

И слабый дар, как недруг тайный, взвесил,

Но от того, Бестужев, еще нос

Я недругам в угоду не повесил.

Моя душа до гроба сохранит

Высоких дум кипящую отвагу;

Мой друг! Недаром в юноше горит

Любовь к общественному благу!

В чью грудь порой теснится целый свет,

Кого с земли восторг души уносит,

Назло врагам тот завсегда поэт,

Тот славы требует, не просит.

Так и ко мне, храня со мной союз,

С улыбкою и с ласковым приветом

Слетит порой толпа вертлявых муз,

И я вдруг делаюсь поэтом.

Но я все же хочу вернуться от моих любимых поэтов – к папиному застолью. И вовсе не соперничая с Кондратием, припомнить, как мы жили в северной глухомани, куда в его время ссылали декабристов…

Рука тверда и брови насуровлены,

Тут битва жесткая без признаков войны!

В размер и цвет на глаз откалиброваны,

Растрепанных одёжек лишены –

Летят, стремглав, тугие кочаны!

По локоть руки голы и отмыты,

Опасно остр, как мачете, мой нож,

Удар секущий вызывает дрожь:

Хрясь! – Пополам – кочан летит в корыто,

Не глядя кинешь – точно попадешь!

Шинковка – ювелирная работа,

Морковки, соли крупной не жалей,

Замес безжалостный – до сока и до пота,

И в кадку уминай всё поскорей!

Рассол забродит – наложите гнёт,

Брусники горстку – всё зимой уйдет!..

Пошевелила уголья в печи,

Задвинула в задумчивости вьюшку,