А Зеркалов - Письмо главному pедактору 'Нового миpа' С П Залыгину по поводу статьи В Сеpбиненко о Стpугацких

утопии образца 60-х годов, дав доостаточно широкую и связную

картину жизни при развитом коммунизме - в ХХI и ХХII веках".

Все верно, однако у Стругацких картину эту создают несколько

книг, а В.Сербиненко на деле ограничивается сардоническим

разбором детской повести "Стажеры", посвятив ей огромный

по масштабам статьи - раздел.

Позволю себе отвлечься для риторического вопроса: как бы

Вы отнеслись к автору, предложившему статью о социальной

прозе А.Рыбакова, и уделившему основное внимание "Кортику",

поменьше - "Водителям", и совсем по чуть-чуть "Тяжелому пес

ку" и "Детям Арбата"? Или другой вопрос: допустимо ли, раз

бирая прозу советских писателей за 30-тилетний период, не

соображаться с их бесчисленными конфликтами с издательства

ми, цензурой, с необходимостью зарабатывать себе на хлеб, в

конце концов?... Но это делает Ваш автор. Он безоглядно гро

мит единственную "хлебную" книгу Стругацких - одну из 25-ти

/для меня под вопросом еще "Отель у погибшего альпиниста"/.

Писатели, действительно, согласились на требования издателей

- дать "настоящую" коммунистическую утопию, пропаганду и

контрпропаганду. И хотя это все равно добрая книга, как-то

неудобно читать об идеализированных советских людях, о гнус

ных и пьяных узниках капитала и прочем. Разумеется, что на

писано пером, не вырубишь топором, но мне было бы неловко

так расписывать грехопадение серьезных социальных писателей,

как это делает критик. И, чтобы ударить больней, именно

"Стажеров" сравнивать с городскими повестями Ю.Трифонова.

Но таким образом он обходится без минимального серьезного

обсуждения "широкой и связной картины" утопии Стругацких. Он

вообще не затрагивает единствкенную полностью утопическую

вещь "Полдень. ХХII век" и утопические фрагменты в вещах

"укосмического цикла": "Трудно быть богом", " Обитаемом ост

рове", "Парне из преисподней", "Жуке в муравейнике" - то,

что он, очевидно, имел в виду, говоря об "особом мире" Стру

гацких. Так вот, я опасаюсь, что этот мир оставлен за бортом

намеренно, ибо он - ав противоположность отколовшимся от не

го "Стажерам"- не снабжен никаким "внешним общественным иде

алом". Он раскрывается не через показ общественных институ

тов, но только через межчеловеческие отношения, как бы

"изнутри" людей. Стругацкие видят человека будущего удиви

тельно доброжелательным, творческим и, в общем-то, мало ин

тересующимся идеями, выходящими за круг нравственных и твор

ческих проблем. Ему никто ничего не навязывает; в этом мире

есть лишь один абсолютный ОБЩЕСТВЕННЫЙ императив: "не убий".

Этого императива как бы не замечает В.Сербиненко, когда

пишет о "Трудно быть богом" и "Жуке в муравейнике" /этим фи

лософским книгам, вместе взятым, уделено меньше места, чем

"Стажерам"/. Он походя отмечает, рекомендуя героев "Трудно

быть богом" : "Им очень хочется не нарушать гуманистические

табу, что так просто в идеальном мире Утопии и так сложно за

ее пределами". Странно это читать, очень странно... Суть

всей вещи и трагедия ее героя, Антона-Руматы в преступном

хотя и понятном по-человечески - НАРУШЕНИИ АБСОЛЮТНОГО МО

РАЛЬНОГО ЗАКОНА. Ироническое словосочетание "гуманистическое

табу" применительно к запрету на убийство пускает в ход че

ловек, обьявивший себя последователем великого гуманиста Вл.

Соловьева.

Вот очень короткий конспект "Трудно быть богом". Под ви

дом фантастической средневековой страны Стругацкие дают гро

тексное изображение нашей страны сталинского периода. В мо

мент действия там правит временщик, которому дано

многозначительное имя "Рэба" /в оригинале было "Рэбия", ре

дакторы попросили сделать намек менее явным/. Он свирепо и

планомерно уничтожает ученых и поэтов, учреждает собственную

"серую гвардию", превращает обсерваторию в пыточную тюрьму;

душит остатки свободы, сохранившиеся в средневековом коро

левстве.

В этот ад земной внедрен резидент Утопии, историк Румата

/он же Антон/. В его распоряжении огромное могущество XXII

века, но здесь оно бесполезно. "Утопийцы" Стругацких реши

тельно отвергают любое вмешательство в исторический процесс:

"нельзя лишать человечество его истории", - так и сказано в

книге, прямыми словами. /Цитирую кредо В.Сербиненко : "об

щественые идеалы... не отрицающие... прошлого и настоящего

истрии"./ Есть и обьяснение практически-конкретное: вторже