Евгений Крушельницкий - Сами о себе. На рубеже тысячелетий

В. Поляков

Весь мир с удовольствием смотрит гангстерские фильмы и никто не хватается за сердце: какой пример детям… Все осознают, что это кино – красивые костюмы, белые кашне и никакой привязки к реальности.

Для нас же характерно слишком серьезное отношение к неправде. Мы же вообще люди серьезные: у нас и поэт – больше, чем поэт, и писатель – инженер человеческих душ, и герой – образец для подражания. Это не вчера приобретенное качество, а застарелая беда. Известно, что после романа «Что делать?» многие, подобно Рахметову, пытались спать на гвоздях. После того, как подвиг Николая Гастелло воспели газеты, самолеты буквально посыпались с неба, и командованию даже пришлось издать специальный приказ, разъясняющий, что подвиг подвигом, а машины надо беречь.

Т. Полякова

Силы сцепления малых народов, их солидарность, их взаимная выручка больше, чем у русских. Это связано с особенностями русской истории и может быть преодолено, если история изменится, но пока это факт, и факт обидный.

Г. Померанц

«А русь, что означает воры, в город не пускать», – писали еще более тысячи лет назад при въезде в Константинополь. С тех пор, полагаю, мы не очень-то изменились…

А. Приставкин

Изучая историю, можно сказать, что русские, как нация, всегда приспосабливались. Этого требовала среда, в которой приходилось выживать. Сотни лет были язычниками, но приехал князь из своего далека и вдруг решил всех сделать христианами. Русские покорно пошли и покрестились, а идолов своих так же покорно сожгли. Потом так же легко стали крепостными. Потом сожгли церкви и повесили попов – стали коммунистами. Потом вдруг стали все либеральными демократами. Теперь стали православными патриотами – у всех иконы и ленточки полосатые. Нет в русском народе стержня – колеблется на ветру, как тростинка, вместе с колебаниями власти.

А. Прокопьев

Человеческий материал… Только сейчас стали этого стесняться. Застарелая русская болезнь – разделение на белую и чёрную кость, барина и мужика. У нас это разделение не просто социальное или классовое, а культурное.

Ф. Разумовский

На голодный желудок русский человек ничего делать и думать не хочет, а на сытый – не может.

Ф. Раневская

«Русская вялость, косность, лень… привычка ожидать всего от других и ничего от себя», – определит обломовщину (гончаровское, вспомним, словцо-приговор), а Владимир Набоков подытожит: «Россию погубили два Ильича». То бишь, понятно, помимо Владимира Ильича ещё и Илья Ильич Обломов. Ибо обломовщина, по сравнению с чем хлестаковщина – безобидная беспардонность, а маниловщина – невиннейшая мечтательность, есть паралич воли… То, отчего все попытки перестроить Россию – от Екатерины II до Горбачева – оказывались короткими рывками и оборачивались выдыханием энергии в пустоту. В застой.

Так странно ли, что мы в государственном строительстве, в каждодневном быту и даже в искусстве являем наследственные черты как тоталитарной власти, коей холопски завидуем, так и толпы, объятой тоталитарной психологией? Безволие плюс жестокость или в лучшем случае агрессивное самоутверждение – вот формула, общая для многих и многих.

С. Рассадин

В России вечно «жизнь налаживается», как у того самоубийцы, что, вешаясь, вдруг находит и окурок, и недопитую бутылку…

В. Рыбаков

Русские, если почитать фольклор, всегда хотели получить всё сразу и много, и при этом не работать. Русские сказки – это и есть, к сожалению, национальная идея. Менталитет, который, мягко сказать, симпатии не вызывает. Лучшие люди в России всегда существуют вопреки ему.

Э. Рязанов

Русские похожи на негров: те же удаль, бесшабашность, на авось, безответственность, необязательность, легкость в жизни.

И. Свинаренко

Сначала 1917 год, потом сразу 1937-й. Два подряд уничтожения элиты привели к тому, что Россия стала страной генетического отребья. Я бы вообще запретила эту страну. Единственная здесь для меня отдушина – это картинные галереи. И цирк.

К. Собчак

В России три народа. Один народ – я его застал, тот помнил старое. Другой – после войны, думал, что эта страна и есть настоящая, и только вперед – к коммунизму.

Третий народ – ополоумев, потеряв нравственные ориентиры, ищет, как разбогатеть.

А. Солженицын

Говорят: целый народ нельзя подавлять без конца. Ложь! Можно! Мы же видим, как наш народ опустошился, одичал, и снизошло на него равнодушие уже не только к судьбам страны, уже не только к судьбе соседа, но даже к собственной судьбе и судьбе детей. Равнодушие, последняя спасительная реакция организма, стала нашей определяющей чертой. Оттого и популярность водки – невиданная даже по русским масштабам. Это – страшное равнодушие, когда человек видит свою жизнь не надколотой, не с отломанным уголком, а так безнадежно раздробленной, так вдоль и поперек изгаженной, что только ради алкогольного забвения ещё стоит оставаться жить. Вот если бы водку запретили – тотчас бы у нас вспыхнула революция.