Александр Царёв - Путь возрождения России

Мы, русские, со времени строительства СССР, однозначно считаемся виновны во всех негативных процессах, происходящих в мире. Несмотря на то, что после свершения революции ноября 1917 года, русские не были главной и единственной руководящей политической силой в СССР, мы стали «притчей во языцех».

Однако, даже если напомнить, что руководителями социалистической революции были только нерусские (Ленин, Троцкий, Зиновьев, Свердлов, Сталин), всё-равно надо отметить – мы, Русский народ, давно жаждали коренных политико-социальных изменений (о чём и свидетельствуют революционные движения 1905—1907 годов, непрерывные цепи восстаний и политических убийств), и подтверждаем (пусть даже только в моём лице, но сторонников, как впрочем и противников этого, найдётся немало) своё наиболее значительное участие и стремление именно революционным способом изменить свою жизнь.

Теперь, о «трёх китах», на которых держатся основные обвинения ненавистников советского образа жизни:

а). Можно ли ставить СССР в вину создание ГУЛАГа?

ГУЛАГ был переименован в ГУИН (главное управление исполнения наказаний), затем, во ФСИН (федеральная система исполнения наказаний). Сами по себе названия пенитенциарных систем любого государства, не могут нести в себе негатива, если только не были скомпрометированы какими-либо событиями. Конечно, нелепо предполагать, что если бы систему исполнения наказаний в СССР назвали не ГУЛАГ, а по иному, то и судьбы людей, оказавшихся в распоряжении тюремных надзирателей, были бы иными.

Нужно понимать, что уровень взаимоотношений между людьми, в том или ином обществе, организации – зависят исключительно от уровня культурного развития всего народа. И невозможно предположить, что, вдруг, люди в некоторых местах, как отдалённых, так и не очень, станут относиться друг к другу настолько культурно, насколько мы сегодня понимаем суть культурных взаимоотношений человека к человеку.

б). Политические репрессии в СССР. Политика – это не только деятельность органов государственной власти, но социально-экономические направления, которые выбирает общество для своего развития.

Разумеется, если в государстве происходят переломные процессы, связанные с выбором не только социально-экономического развития, но и касающиеся определения политической системы, в русле которой будет происходить движение общества, то вполне можно ожидать обострения взаимоотношений между различными социальными слоями.

Нам прекрасно известно о жестокой гражданской войне, произошедшей на переломе общественно-политической системы монархической России, об интервенциях со стороны иностранных государств, которых привлекли для того, чтобы приструнить народ, вышедший из повиновения. Вопрос: «Сколько должно пройти времени, чтобы социальные слои общества, пять лет находившиеся в смертельном противостоянии, нанёсшие друг другу невосполнимый материальный и человеческий урон, нашли точки примирения и при любых обстоятельствах не пытались начать новые противостояния»?

К тому же, к политическим репрессиям почему-то относят только ту часть пострадавших, которые были репрессированы Советской властью, то есть, одну сторону из политического противостояния. Между тем, даже если не верить различным источникам, сообщающим о гибели в гражданской войне от пяти до восьми миллионов человек, то всё-равно цифра будет не маленькой и её величина исчисляется в миллионах. А это значит, что мы вполне можем говорить не только о политических репрессиях времён Советской власти, но и контрреволюционном реакционном беспределе, вылившемся в гибель миллионов россиян.

Однако, если мы, обсуждая суть и количество репрессий, произведённых Советской властью за весь период её существования, вынуждены будем заметить, что расстрелы и осуждение людей к срокам тюремно-лагерных заключений, не производились бессудно (даже принимая во внимание существование двоек и троек, чинивших ускоренное осуждение), между тем, как при контрреволюционном произволе, вина назначалась произвольно и лишения жизни попавших лишь под подозрения совершались (в подавляющем большинстве случаев) без права на апелляцию и расправы производились на месте, часто с излишней жестокостью. К тому же странно, что люди, мнящие себя правдолюбцами, взывают к совести ныне живущих, призывая их помнить о тех, кто был осуждён, противясь воле народа, избравшего новый, социалистический путь развития, даже не вспоминают о том, как массовая гибель части народа, лишаемая жизни зверски и бессудно, вовсе не требует памяти как жертв контрреволюции, боровшейся против народа, во имя интересов тех, кто был его вечным угнетателем.