Лукерья Сайлер - Золотой Агнец. Продолжение. Серафима Винтер – русская немка – 100 рассказов и стихов из её дневника

«Оля, здравствуйте. Я очень рада Вашему письму и тому, что русско-германская пресса вновь обратила на меня свой взор. Чтобы о чём-то писать, надо это очень хорошо знать – это мой принцип. А Ваш, Оля, такой же? И совершенно не обязательно иметь родственников наркоманов, тем более, иметь горе в семье подобного рода. Если мне надо будет по сценарию описать жизнь проститутки, что её обязательно заводить где-то рядом или в доме своём пригреть? Дилетантство, в попытке дотронуться до сознания – это непросто дилетантство – это очень большая ответственность, и прежде всего, перед самим собой, ведь нет строже судьи, чем собственное Я. А он тогда справедлив к себе самому, если чист. Вы согласны со мной? Думаю, что да. Но, а если это так, то скажите, пожалуйста, как можно что-то написать о книге и ещё, в придачу к ней, о написавшем эту книгу, если прочитана только одна глава из нескольких томов? Так, если что-то и кое-что выхватить из целого. Но не дилетантство ли это? Ваши братья и сёстры по перу неоднократно пытались поднять ту мысль, которой я работаю, но, увы… никто не поднял. Один мой знакомый признался однажды мне: когда я читаю или слышу что-то мне неприятное, перемешанное с непонятным, у меня начинает расстраиваться желудок, начинаются сильные потуги, хочется в туалет: такое состояние, будто проходная кишка лопнула от натуги. Точно так же чувствую себя, если надорвался, не взял большой вес. Надо отдать должное, Оля, Вашим коллегам: никто в мою сторону, пока ещё не запоносил. Но происходит, совсем другое явление: они проглатывают свой собственный язык, и перестают разговаривать. Представляете, ни по-русски, ни по-немецки, ни на каком другом языке, даже белорусский и украинский не слышно. Вы сталкивались когда-нибудь с таким явлением? Я нет! Но раньше, ещё в древние времена, это называлось «козья ножка», в позе козьей рожи-рожки. Когда к козлу обращаешься, он поворачивается задом и, уткнув в землю рога, отставив ножку, задрав хвост, начинает вонять. Вроде бы, делает вид: отвяжись, не стоишь ты моего внимания, занят я. Пока он это делает, зарывает в землю морду, заодно с рогами. Может земля и козий язык заглатывает, как вы думаете? Говорят, Лев Николаевич Толстой, часто смеясь, заглядывал козлам под хвост. Может быть, он хотел показать, что ждёт сегодняшнее время? А может быть, надорвались некоторые, да виду не кажут? Может быть заняты очень, и не стою я их внимания? Бездельник всегда жалуется, что у него нет времени, а другим, наверное, просто недосуг. Но, так надо понимать и то: не всё всем по плечу – сюртуки разные, так и плечи разные. Будем надеяться: то, что не подняла Настя, поднимет Оля. Но я очень рада, что Настя жива и здорова, чего и вам, Оля, желаю. О Вашем здоровье я узнаю сразу же, как только Вы мне позвоните. Как узнаю? Очень просто, древним дедуктивным способом. Первое: у меня неплохой слух, и я сразу же определю, к кому вернулся голос, а он вернётся к тому, кто вытащил свои рога, морду и язык из дерьма. Второе: я узнаю позу стоявшего у телефона – только в здоровом теле здоровый дух. А какой дух у проглотившего собственный язык? Третье: чтобы определить цель звонящего, кстати, и писавшего, не надо дедуктивного метода, и даже детективного представления, он сам скажет. Например: Хотим мы, «появилась у нас идея», с известным Вам издательством, совместно написать об этом издательстве: как Вы туда умудрились попасть и как там издаются книги Ваши? И хотим спросить у вас: как там идут дела и пользуются ли спросом книги, которые известное Вам издательство за определённую – немаленькую, энную сумму, взялось издать, распространить и довести до широкого круга читателей тему затронутую в книгах?

Отвечаю, Оля и Настя, на ваш вопрос ко мне: «Ответьте, пожалуйста, как, по-Вашему, интересуются ли местные немцы темой, затронутой в Вашей книге?» Как идут дела в известном мне и теперь вам издательстве с моими книгами, я не знаю. Они мне такие секретные сведения не докладывают, и уже скоро будет два года, как они, надеюсь в поте лица, работают с одной моей книгой. Сколько продали, не говорят; когда заплатят гонорар, умалчивают; когда вернут мне средства, затраченные на рекламу, на издание, на выяснение интереса местного населения к моей теме, держат в строгой секретности. Поэтому только так могу ответить на поставленный вами, такой вопрос. Да, вот такие дела, Оля и Настя, вот такие результаты совместной работы, моей, с, известным вам и мне, издательством во Франкфурте, и вот это оно мне принесло, и вот такое яичко оно мне снесло. Очень надеюсь, что оно снесёт мне ещё больше, так как некоторые сотрудники этого издательства загорелись, скоро будет уже, как год, огромным желанием перевести все мои работы на немецкий язык, а служащие издать их в полном объёме на всех языках мира, и даже по-китайски. Ничего не могу понять: сама слышала, что вспыхнули, но почему угасли, неясно. Не хочется верить, что слаба их мысль оказалась, и, в результате сильной вспышки, в искре хватило огня только осветить свой интерес к этой теме. А обещали выяснить и освятить интересы местного населения, и даже затронуть население всего Мира, то есть охватить весь мировой и широкий читательский круг. Учитывая, опять-таки, результат и свои доходы от совместной работы, я допускаю свою мысль к их интересам и она, почему-то, пытается убедить меня, что эти интересы оказались очень сырыми и (даже не хочется об этом думать), наверное, с запашком, и гнилыми. Но, а что так потухли-то?! Неужели, совсем нет сухих дровишек? Спонсоры уже все глаза просмотрели, когда свет в окне вашем появится. Очень надеюсь, что в ближайшее время известное нам с вами издательство создаст в своих мозгах такое топливо, что загорится снова, и уже не потухнет её искра и не прогорит его костёр. Это Вам мой ответ, Оля, на Ваш вопрос: «Что принесла Вам такая совместная работа?» Но я сказала Вам ещё и то, что надеюсь оправдать не только возлагаемые на известное нам издательство надежды, а надеюсь ещё хотя бы вернуть вложенные в совместное предприятие средства. Сейчас я дам ответ на ещё три Ваших вопроса. Представиться, извините, я не могу, хотелось бы ещё поработать. Имя, фамилию Вы написали правильно, и моя мысль сразу засуетилась: что ещё-то от меня хотят, не преставиться ли? Приехала я в Германию из Сибири. Оля, вот, совсем оттуда я, откуда и Женя Евшенко. Представляете, из одной деревни с названием Зима. Не знаю, кому из нас больше повезло, но родились мы, хоть и в разное время, но на одной территории и выросли почти в одной деревне. Когда-то я считала, что мне повезло… Но, после того, как прочитала о нём в известных нам с Вами русскоязычных немецких изданиях, которые пытаются сейчас послужить и мне своеобразной рекламой, то решила, что не очень мне повезло, потому как, похоже, старик зарылся в дерьмо по самые уши. Решила проверить: передала ему привет. Точно знаю, что взял он его, но ни слова не промемекал. А ведь, как нас в деревне-то нашей учили: поздоровайся, если ты даже этого человека впервые видишь; скажи спасибо, если тебе передали привет; если получил письмо, тут же садись писать ответ. Если Вы, Оля, увидите его где-нибудь, или, может быть, услышите, спросите: что он, под старость лет, козликом что ли стал? А, может быть, таким был, да мы не разглядели? Мне всегда казалось, что можно разглядеть по произведениям, а вот, гляди-кась, осечка вышла. Может и с Вами, Оля, у меня осечка? Вот уж, действительно, в чём мне бы хотелось промахнуться. Но, поживём, увидим.