Лукерья Сайлер - Золотой Агнец. Продолжение. Серафима Винтер – русская немка – 100 рассказов и стихов из её дневника

Родилась я, по гороскопу, Лошадью, и не какой-нибудь простой, которая тянет одну упряжку. Впрягли меня сразу не в одни сани: работать головой, работать физически и работать душой. Я, наверное, сильно пахала, потому что, когда приехала в Германию и резко меня выпрягли, уложив на диван, то, что я наработала, внутри меня, зашевелилось, задергалось, завопило и заныло, стало проситься наружу. Так ныло и вопило, что я вынуждена была схватиться за перо и выложить эти ноющие внутренности на бумагу. В этот момент, наверное, и нагрянул ко мне этот самый – писательский дар. Так он же ещё непросто один свалился на мою голову, он же ещё двоих за собой притащил – поэта и художника. Вот и работаю снова, уже три с лишним года, по 24 часа с пером на голове и по 15—17 часов за компьютером. В отличие от тех моих собратьев по перу, которые не знают, что делать со своими трудами, я, Оля, знаю. В отличие от тех моих собратьев, что планируют свою работу, я её не планирую, я строю планы. Объяснять, в чём здесь разница-долго, да и понять трудно тому, кто прочитал всего одну главу из моих книг. Возможно, мы и поговорим с Вами когда-нибудь на эту тему, а, возможно, и нет. Вот и ответила я Вам, Оля, на Ваши вопросы. Как говорится, извините, если что не так. Один журналист, однажды, сказал мне: «Я знаю такого журналиста, который хорошо правит тексты. Он их так хорошо правит, что может сократить и урезать самого Чехова». Я тоже ему сказала: «Так бедному Чехову хорошо, он хоть и гений, но уже мертвый, и ему всё равно; узнает он свою работу, или нет, а как живому?.. Наверное, как по живому?..» Как это – я почувствовала, когда меня не только украли, но и так обкромсали, что я сама себя не узнала. Есть случай, когда вырезали душу. Мне что-то, так неприятно, когда меня режут, неспросясь, хочу я этого, или нет. Конечно, я понимаю, Оля и Настя, что не то сказала, что от меня хотели бы услышать, но не резать же меня за это? Лучше уж оставьте это для удовлетворения своих личных интересов и не показывайте широкому кругу читателей, не выясняйте, интересует ли это местное население.

Я желаю вам Оля и Настя успехов в совместном предприятии и надеюсь на его успех. Как это ни печально, но от моего совместного… с известным нам с вами издательством во Франкфурте, осталась только надежда, а остальное, увы… Наверное, плакало. Хорошо, хоть есть за что зацепиться. До чего Жизнь щедра и прекрасна, всегда оставит глупости, на чём-нибудь выплыть!»

– Вероника, у меня нет слов! – сказала я смеясь, закончив читать. – Насколько я тебя знаю: письмо ты отправила, да? А психа- нуть, – ты точно психанула. Но, стоит ли всё это твоих нервов? Такая мелочь! Конечно, не считая твою крупную сумму, потраченную на все эти дела. Пошли пить чай.

– Пошли! Есть хочу, можно я у вас останусь ночевать? – Да хоть жить оставайся. – Нет, жить не останусь, завтра мужа надо забирать со стройки, а в субботу дочь приедет. Нам хватит с тобой ночи поболтать.

– Я в этом очень сомневаюсь.

– А куда нам спешить? У нас с тобой столько впереди времени!

Германские пасквили о России или прозрение Андрея Эрнста

Чтоб быть личностью яркой:

Не достаточно умной быть,

Не достаточно лисицей прослыть,

Для этого надо сильной духом быть

И жизнь очень любить.

Однажды, поздно вечером, когда дети и муж спали, а я писала дневник, мне позвонила женщина, назвалась Ольгой. По голосу можно было понять, что она была взволнованна, и плакала. Ольга попросила меня о встрече, и если можно, то быстрее. «Через три дня, я уезжаю из Германии – навсегда», – сказала она.

Я предложила приехать, на следующий день вечером, и она приехала, на машине одна.

Это была не молодая, но очень симпатичная женщина с большими карими, печальными глазами.

– Серафима, мне сказали, что Вы хотите написать книгу о том, как мы переселенцы здесь живем, это правда? – спросила Ольга.

– Да, ну, что Вы, я даже не мечтаю, так пишу дневник, – удивилась я и стала быстро соображать о том, кто же мог выдать мою тайну, которую знают не более четырёх человек-то всего.

– Не переживайте и не гадайте – мне сказал о Вас Виктор.

– Да?.. Но я действительно, имею не большие надежды издать книгу, – попыталась я возражать.

– Он, почему-то, уверен, что Вы это сделайте. У меня нет сейчас времени найти кого-то другого и передать, то, что, на мой взгляд, должна сделать – оставить здесь в Германии, – глубоко вздохнув и с трудом сдерживая слезы, она добавила, – я просто обязана сделать это и уехать.