Энн Хелен Питерсон - Слишком толстая, слишком пошлая, слишком громкая

«Розанна» смело бросила вызов образу уважаемой семьи из среднего класса, предлагаемый такими ситкомами, как «Шоу Косби», «Проблемы роста», «Семейные узы» и «Дела семейные». В доме семьи царил беспорядок, он вызывал чувство клаустрофобии, в том числе и у зрителей; денег всегда не хватало, Розанна и ее муж Дэн, которого блестяще сыграл Джон Гудман, часто были измучены ежедневной работой. Их дети могли грубить или ругаться матом, и родители зачастую вели себя так же.

В своем прорывном исследовании «Непокорная женщина» ( The Unruly Woman ) Кэтлин Роу Карлин указывает на то, как Барр использовала свою популярность, чтобы подчеркнуть огромный разрыв между прогрессивными стремлениями феминизма второй волны и реальным положением семей рабочего класса после рейганизма [1] Курс на либерализацию экономики. (Здесь и далее, кроме спец. указ., – прим. ред.) [2] Kathleen Rowe Karlyn, The Unruly Woman: Gender and the Genres of Laughter (Austin: University of Texas Press, 1995). . То, что Розанна выбрала мать из рабочего класса в качестве альтер эго, олицетворение этого бунта, мятежа, непокорности является существенным: финансовые и хозяйственные ограничения в ее случае означают, что орудиями восстания становятся хлесткие выражения, неидеальное тело, беспорядок в гостиной и отказ сделать дом семьи из рабочего класса просто менее дорогостоящей версией дома буржуазного.

И за пределами «Розанны» Барр культивировала подобный непокорный, скандальный имидж: публичный роман, а затем и брак с коллегой-комиком Томом Арнольдом, исполнение национального гимна в 1990 году на бейсбольном матче, настолько фальшивое и непочтительное, что президент Джордж Буш-старший назвал его «отвратительным», «оскорблением всех патриотов нашей страны». Она была, как выразилась моя мать, воплощением «дурного вкуса» – одна из причин того, почему мне в десятилетнем возрасте запрещали смотреть «Розанну», хотя подобный грубый юмор я могла услышать и в таких шоу, как «Большой ремонт».

Карлин указывает на «серьезную двойственность и неопределенность», окружающие Розанну: несмотря на то что она была звездой одного из самых популярных шоу на телевидении и на то что читатели журнала People проголосовали за нее в номинации «Главная женщина-звезда», она все еще внушала многим отвращение [3] Там же. . Esquire сделал явным этот раскол, когда опубликовал «двойной» материал о Роззи: на одной странице – хвалебный текст, на другой – критический. На декабрьской обложке Vanity Fair был заголовок «Розанна сверху» и провокационная фотография: Розанна прижимает Тома Арнольда к земле, ее пышные груди сразу приковывают к себе внимание, а губы кривятся в хитрой усмешке. Ее власть была очевидной, поэтому образ Барр пришлось исказить для читателей – сделать Розанну пугающей. Предполагалось, что она едва контролирует себя, свое тело и свое поведение, что только облегчало задачу выставить ее как опасную, вышедшую из-под контроля женщину (и как угрозу Америке), когда она осмелилась сфальшивить, исполняя национальный гимн. Потребовалось больше десятилетия, чтобы женщина с такой же неуправляемой энергией снова достигла чего-то близкого к ее уровню популярности.

То, что случилось с Розанной, должно стать примером. Заманчиво думать о непокорных женщинах как о радикалках, нарушающих общественные нормы и посягающих на устои – и, хотя они действительно делают восстание мыслимым и приемлемым, их действия также могут служить лишь укреплению господствующих норм. Возьмем хотя бы участницу женского кантри-трио Dixie Chicks Натали Мэнс, которая стала прямолинейным оратором феминистского, либерального, прогрессивного крыла в стране в середине нулевых годов. Расширяя границы жанра, Dixie Chicks покоряли сердца определенных поклонников, но также открещивались от самого корня своей звездности. Сегодня статьи о таких слегка «грешных», «шальных» звездах кантри, как Кейси Масгрейвс, превращают историю с Dixie Chicks в нечто вроде предупреждающего знака. Dixie Chicks , может быть, и пересекли черту, но не уничтожили ее; вместо этого черта стала лишь более явной.

Знакомая история для непокорной женщины. То же случилось и с Мэй Уэст, остроумной актрисой и автором комедий, секс-символом тридцатых годов, чей образ стал символом раскрепощения американского кинематографа: ее пышная фигура породила движение против безжалостных диет, вот только хитрый юмор Мэй в пьесах и сценариях подвергали жесткой цензуре в угоду банальности и шаблонности в течение десятилетия. Подобное случилось с Джейн Фондой из-за ее поездки в Северный Вьетнам в 1972 году, это подстерегало Розанну в девяностые, поразило Рози О’Доннелл после отмены ее ток-шоу в начале двухтысячных; это уже начало происходить и со многими женщинами, о которых я пишу в этой книге: искра непокорности может вызвать огненную бурю, но также и выжечь саму землю, по которой ступают непокорные женщины.