Мартин Эсквайер - Мастерская дьявола

Личный мой хоббит отдавал предпочтение не музеям и выставкам, как ни странно, такие имели место быть, хотя и не представляли вящего интереса. Нет, он, будучи мало сведущим в истории, одновременно прекрасно разбирался в настоящем. Так, например, он знал о намеченном на сегодня «зрелище», которое ни в какую не желал упускать; и до того оно будоражило его незрелый но живой ум, что он готов был бросить меня, рискуя остаться без обещанного вознаграждения. Решила, ему оно виднее, и полностью доверилась юному проводнику.

Прежде, однако, случилось следующее.

Из-за угла одной подворотни за складским амбаром вывернул второй юнец, покрупнее и плотнее бывшего при мне, но с глуповатым выражением лица и беспокойно бегающими глазами. Едва заприметив нас, он дал стрекача.

Мой спутник угрожающе помахал бегущему вослед, крича:

– И не думай, будто не знаю, что ты пристрастился промышлять гвоздями? Только попадись мне, я на тебе живого местечка не оставлю.

Поинтересовалась, кто это такой.

– Конкурент, – не оборачиваясь ко мне, ответил мальчик, – задумал вытурить меня с рынка.

Объяснила, что рынок, как он выразился, подразумевает не одну только конкуренции, но и кооперацию. Не выгодно ли им объединить усилия, учитывая, что на каждые похороны ему все равно не поспеть?

– Вы что же, думаете, не знаю, как дела «делываются»? Рано или поздно это неизбежно приведет к конфликту интересов – и тогда наш товар пустят на одного из нас. А я сторонник единоличного концерна.

Откуда ему известны такие словечки? Поразительный ребенок! – Вот, пришли! – в предвкушении потер он руки.

Огляделась. Перед нами, было здание городской мэрии. Это безутешного вида ратуша – какие законы, такой и парламент. Стекла в нескольких местах выбиты, как пояснил мальчик, их устали менять и просто заколотили досками; стены все испещрены дырками от пуль и по описанию ближе всего сопоставимы с дуршлагом. Здесь, по меньшей мере, произошла битва.

– Тут у нас принимают законы, – сказал мальчишка.

Полюбопытствовала об успехах, сорванец кивнул на многочисленные отверстия.

– Как видите, здешние относятся к ним слегка неодобрительно.

Если это слегка, страшно подумать, как выражается их гнев.

К ратуше стекался живой поток людей, подумала, собирается какое-то празднество, однако подобающе никто не выглядел, кажется, каждый пришел в том, в чем работал или ходил в повседневной жизни.

– Сегодня будут назначать шерифа и его помощников, – разгадал мою озадаченность смышленыш.

И что в назначении такого необычного, что собрался чуть не весь город?

Не успел прозвучать ответ, как толпа пришла в волнение. Из здания муниципалитета вышел мэр, за ним человек, несущий вазу, которую установили на специально приготовленный для этого постамент. Как выяснилось дальше, в нее заранее были вложены листочки с именами пятидесяти мужчин, которые по общественному мнению подходили на ответственную должность. Все они стояли по правую руку от главы города и имели взволнованный, напуганный вид. Мне тогда казалось, что это связано с их желанием занять назначаемый пост.

Но вот мэр открыл горшочек, засунул внутрь руку, перемешал содержимое и наконец вытащил определенный листок. Все население Кимберли замерло в трепетном ожидании, пока губернатор изучал глазами нанесенное на клочке бумаги имя.

– Джон Девис, – огласил тот имя с такой интонацией, будто выносил приговор.

Названный человек вышел вперед, побледнел, хотел чего-то возразить, но не нашелся в словах. Тут ему на голову напялили шляпу и выдали значок.

Самое любопытное, вслед за этим портной с метром подошел к получившему важный пост мужчине и бесцеремонно попросил того расставить руки, после чего снял мерку.

– Хорошо, – закончив, сказал фасонщик.– И еще одно: предпочитаете серый или черный костюм?

Мой гид указал на человека неподалеку от нас. То был служащий похоронного агентства, этот, в свой черед, поинтересовался о полном имени шерифа, а также о дате рождения.

– Джонатан Девис, 1952 года рождения, – рассеянно ответил шериф.

Интервьюер быстренько записал полученные сведения в ежедневник, проставив не только указанную дату, но и нынешний год, засомневавшись только в выборе определенной даты; месяц проставил текущий.

До меня дошло, что означало все это необычное действо. Оказывается, законы в Кимберли исполнялись… никак. И отношение к любого рода ограничениям, кои по сути и есть законы, было, мягко говоря, неприветливое. Преступность превосходила даже самые смелые воображаемые пределы. Таким образом, на должность шерифа и помощников могли надеяться только полоумные.