Мартин Эсквайер - Мастерская дьявола

Гротеск. Маловероятно, неубедительно и вообще эта история похожа на довольно грубо сочиненный анекдот. Однако прибытие мое в город совпало с избранием шерифа и штата его помощников.

Нынче поселением это никак не можно назвать, центр изобилует деловыми конторами, в сопредельных зданиях разместились торговые лавки, кузни, портные, бакалеи; куда ни глянь, всюду попадаются вывески, одна краше другой. Примечательно то, что большинство из них имеют имена основателей, вроде «Джордж и Кир» или «Фрэнк, Сэм и ко», при этом одно из имен перечеркнуто или поверхностно закрашено. Поинтересовалась у одного местного мальчишки, отчего так происходит.

Последний окинул меня внимательным взглядом, не переставая жевать соломинку.

– Вы здесь давно, мэм, – без подобострастности спросил мальчик, такой же одичалый, как и все вокруг.

Сообщила, мол, прибыла с давешним вечерним омнибусом.

Он выразительно присвистнул:

– Поразительное же вас представленьеце ожидает.– Не поняла, тогда он разъяснил:– Тут каждый день кого-нибудь упаковывают. Жил себе такой раз такой Смит, веселился, пирушки закатывал, а сегодня глядишь, свернул не на том углу и получил пулю в лоб.

Неужели положение настолько безнадежно?

– Теперь стало совсем мирно, не то, что раньше. Нынче упаковывают не больше десятка за день.

Это его выражение, как поняла, означает «хоронят».

В правой ладони он зажал пригоршню гвоздей. На что они ему?

– Еще не поняли? – недоуменно поглядел мой любопытный собеседник на меня.– Гражданина закроют крышкой, а чем-то же ведь надобно закрепить, а то не дело это закапывать, предварительно не закупорив. – Он слегка наклонился вперед и зашептал, не переставая озираться по сторонам одними глазами:– Я так думаю: зачем жмуриков закрывают хорошенечко – бояться кабы они не повыползали ночью. Мне-то оно, разумеется, все равно: батька мой говорил – в этом мире стоит бояться только двух существ: женщин и священников. И та, и другой болтают без роздыху, а что щебечут – черта с два поймешь, будь ты хоть баклажаном… то есть бакалавром, разумеется.– Он вытер сопливый нос с грацией настоящего графа и продолжил:– А чайничек-то у меня варит, кипит, булькает там что-то. Вот мне и пришла идейка продавать гвозди, я покупаю их у нескольких кузнецов, а потом, когда упаковку закрывают, оказываюсь тут как тут.

Любопытный оригинал, этот за словом за пазуху не лезет. Из его рассказа вынесла: компаньоны-де, недолго остаются соучредителями разных лавок, поскольку в самый короткий срок отбывают на встречу с тем, о ком неумолчно рассказывают попугаи с церковного амвона. Вот имена почивших и перечеркиваются, стираются или еще каким-то образом удаляются.

Кажется, мальчишка смекнул, что может недурно подзаработать, вызвавшись побыть гидом.

– Только я за так не горбачусь, – предупредил юный проводник, – у меня от разных альтруизмов сразу сыпь на коже проступает…

Пообещала купить ему ящик гвоздей.

Он, не раздумывая ни минуты, плюнул себе на ладонь и протянул руку для рукопожатия. Огляделась и, убедившись, что никто не смотрит, уступила местному обычаю и последовала поданному малоприятному примеру. Этот сорванец – точная копия Блэра, моего любимого и непутевого братца.

Следующий час он водил меня по местным «достопримечательностям». Клянусь всеми святыми, лучшего гида нельзя сыскать на всем белом свете. Так называемые квалифицированные представители упомянутой профессии, получившие образование и запасшиеся основательным багажом самых разных знаний, деталей и событий связанных с историческими местами, водя вас от одной развалины к другой, с важным видом выкладывают все это нагромождение непонятной информации с нарочито важным видом, но так чопорно, до того сухо и уныло, что, право, скоро начинаешь раскаиваться, что нанял этого человека, уволить же не можешь, не желая проявить неуважение; и с тревогой осознаешь, что то – лишь начало мучений, впереди еще пару дней, в течение которых он вконец испортит ваш отдых, истерзает душу и поселит в душе отвращение к некогда великой истории.

– Еще бы, – проговорил мальчишка, стоило поделиться своим мнением, – водить тут люд – это вам не хухры-мухры: тут надобно знать, где пригнуться, где переждать, а где, напротив, бежать. И потом, – не без гордости заявил он, – я вхож в здешние круги, а с черенками (взрослыми?) накоротке.

Так и протекали наши диалоги, пока Кимберли жил своей жизнью. Местная знать передвигалась преимущественно в каретах, эскортируемых одним или парой всадников при оружии. Безоружного здесь вообще нельзя было найти, даже пастор таскал при себе такой громадный револьвер, что одно это благотворно сказывалось на увеличении числа внезапно уверовавших в святое писание неофитов. Местный базар (как называют рынки на Востоке) кипел жизнью, а тамошние торговцы, даже если у вас не имелось ни единого желания покупать ту или иную безделушку, прибегая к тому же приему, какого не чурается местная церковь, умели убеждать в обратном.