Александр Жигарев - Анна Герман

Никогда до этого Анне не приходилось петь так часто и так много. Буквально за четыре дня она похудела на четыре килограмма, но, несмотря на большую физическую нагрузку, усталости не ощущалось. Она работала с подъемом и охотно. Она видела устремленные на нее счастливые, обожающие глаза. Слышала овации, которые продолжались по пятнадцать-двадцать минут, и, казалось, не было силы, способной заставить этих людей просто так уйти из зала, не услышав еще раз (точнее, в который раз) любимую певицу. Правда, на пятый день Анна начала побаиваться своих "ударных" ритмических шлягерных песен "А он мне нравится", "Когда цвели сады", "Останься". Их исполнение вызывало такую бурю аплодисментов, что приходилось бисировать каждую по три-четыре раза...

Реакция зрителей вызывала перепады в сознании Анны. Вчерашние пессимистические мысли, вызванные первым выступлением в Москве в концертном зале "Россия", сегодня вдруг показались смешными и сильно преувеличенными. Успех во Фрунзе перечеркнул их напрочь. В Алма-Ате повторилась та же картина - снова бесконечные овации, снова неподдельный восторг, энтузиазм, горячий прием...

Молодые музыканты, практически впервые оказавшиеся на сцене, да еще в такой необычной ситуации, не скрывали своей радости, смотрели на Анну с восторгом и очень жалели, что концерты не транслируются по телевидению по системе "Интервидения". Вот бы поляки посмотрели, как принимают их певицу за границей!

Физическая усталость, нервное напряжение, эмоциональные нагрузки дали себя знать в Москве. Она обещала корреспонденту передачи "Музыкальный глобус" поехать с ним на улицу Качалова в Дом звукозаписи, чтобы записать интервью. Весь день кружилась голова и ломило в пояснице. Она с трудом оделась. К счастью, заехала Качалина, помогла собраться. Спустилась вниз, в холл гостиницы "Москва", где ее ждал журналист. И вдруг почувствовала, как пол уходит из-под ног, перед глазами рябит, качается потолок, а сама она проваливается куда-то в глубину... Потом она увидела склонившееся над ней лицо врача.

- Вам сделан укол. По-видимому, у вас гипертонический криз. Надо несколько дней полежать...

Качалина старалась не оставлять ее одну - привозила из дома вкусные вещи, специально приготовленные для Ани. Несколько раз приходил Боря, он приносил маленькие баночки черной икры.

- Ешь, ешь, тебе это необходимо! - говорил он и смотрел на нее грустными глазами.

Анна позвонила в Варшаву, сказала Збышеку, что задерживается на два дня в Москве: съемки на телевидении. Ей было доложено, что с малышом все в порядке, ждет не дождется маму.

- Что еще хорошего?

- Все в порядке, скоро будем переезжать в собственный дом.

Вот и дом - большой, просторный. В нем хватит места всем - и маме, и гостям, которые могут быть и которых она раньше не приглашала, да и не могла пригласить - некуда было.

Збышек избавил ее от всех хлопот, связанных с переездом. Просто она с сыном оставила старую квартиру, на несколько часов поехала в гости, где ее давно ждали. А вернулась в свой новый дом. Несколько дней она безотчетно радовалась своему просторному жилищу, представляла, как купит новую мебель, книжные полки, мысленно размещала, что где будет стоять...

Теперь, после столь внушительной покупки, когда все истрачено до последнего гроша, да еще плюс основательный долг, - надо было браться засучив рукава за работу...

Лето подходило к концу, и на своих музыкантов, которые ездили с ней на гастроли в СССР, рассчитывать она не могла. Пан Анджей собрал ей очередную "команду", с которой она успешно выступала несколько месяцев. Но стоило ей на две недели заболеть (опять проклятое головокружение, скачущее давление), как музыканты разбежались. Забот хватало. В декабре опять планировались выступления в СССР. Вернее, надо было вернуть "должок": в июне, из-за внезапного приступа, она не смогла продолжить гастроли. Теперь, в декабре 1979 года, ее ждали в Киеве, Ленинграде, Таллине.

Музыкантов вновь помогли подобрать в "Пагарте". Концерты в этих городах, привыкших к знаменитостям. конечно, не были столь удачными, как во Фрунзе или Алма-Ате. Да Анна на это и не рассчитывала. Но в общем все прошло хорошо, к счастью, без особого физического напряжения и работы на износ. Она все чаще и обстоятельнее думала о своем репертуаре. И все более приходила к мысли, что русскую его часть надо серьезно менять. Пожалуй, пора решиться попробовать спеть классику. Для начала сказала об этом одной Качалиной (при их многолетней дружбе и желании говорить всегда только приятные вещи, когда речь заходила о творчестве, всякие рамки дипломатических приличий отбрасывались и разговор мог быть только честным и объективным).