Олег Кашин: Развал. Действующие лица свидетельствуют

В Краснодарском крайкоме Полозков сразу же оказался героем шумного политического скандала. В 1983 году Краснодар отмечал 190-летие со дня основания. Это совпало с начатой ЦК КПСС очередной кампанией по борьбе с великодержавным шовинизмом, а юбилей кубанской столицы – мероприятие по определению шовинистское. Налево пойдешь – казаков найдешь, направо – Екатерину Великую.

– С Екатериной скандал и вышел. С давних пор в атаманском доме висел ее портрет работы художника Ревона. Красивая – дух захватывает. Потом он какое-то время находился в краеведческом музее, а при Хрущеве Леонид Федорович Ильичев приказал его выбросить в запасник. Перед юбилеем я осматривал запасники, нашел этот портрет, говорю – давайте вернем ее в экспозицию и еще календарики с ней отпечатаем, красиво же, и вообще – историческая личность. Заказали в Пятигорске в типографии тираж календариков – сто тысяч, оплатили, ждем, когда напечатают. А через месяц – звонок от директора типографии. Говорит, что готово уже 50 тысяч календариков, но из Москвы поступила команда остальной тираж не печатать, а то, что есть, порезать в лапшу. Я говорю: как же так, мы же все оплатили? Директор мне отвечает: с вами, наверное, еще разберутся. Действительно, не прошло и недели, Полозкова вызвали в Москву, в ЦК, к замзаву отдела культуры Зое Тумановой, которая обвинила его в идеологической диверсии и пропаганде монархии. Хотели снять с работы, но начальник Тумановой Василий Шауро пожалел – объявил выговор и сказал: «Иди, не хулигань больше».

В Краснодар Полозков вернулся народным героем. Точнее, не народным, а интеллигентским – кубанская интеллигенция к началу восьмидесятых уже явочным порядком рассталась с коммунистической идеологией, не ударившись при этом в либеральное западничество. Уже вышла книга Виктора Лихоносова «Наш маленький Париж» о дореволюционном Екатеринодаре, ставшая идеологическим манифестом краснодарских патриотов, на фоне которых любой московский русофил типа Владимира Солоухина выглядел Булатом Окуджавой. После скандала с портретом Екатерины Полозков стал для патриотической интеллигенции Кубани по-настоящему своим. Ему же, кстати, удалось найти в бюджете крайкома деньги на превращение ежегодного литературного альманаха «Кубань» в полноценный ежемесячный журнал, который в годы перестройки стал одним из всесоюзных рупоров писателей-патриотов наряду с «Москвой» и «Нашим современником».

В 1985 году Полозков возглавил Краснодарский крайком. Губернатор курортного края – это во все времена влиятельный политик. Все политбюро, весь ЦК КПСС, все секретари обкомов хотя бы раз в году отдыхали в Сочи. По партийному этикету первый секретарь обязан был встречать только членов политбюро, Полозков встречал всех и дружил со всеми («Пить тогда нельзя было, сухой закон, поэтому мне было просто»), его аппаратный вес рос пропорционально количеству VIP-отдыхающих в Сочи (чтобы не создавалось впечатления, что Полозков занимался только курортными делами – при нем Краснодарский край по всем экономическим показателям побил рекорды времен Сергея Медунова, даже по урожаю риса, не говоря уже о пшенице – сегодня губернатор Ткачев называет рекордным урожай 8 млн. тонн, в конце восьмидесятых собирали по 12 ежегодно). Первым секретарем на Кубани Полозков проработал пять лет, к 1990 году превратившись в, может быть, самого влиятельного регионального партийного руководителя в стране, тем более что краснодарская парторганизация с 333 тысячами членов была четвертой по численности в КПСС.

Между прочим, у Полозкова отдыхал и Борис Ельцин. В книжном шкафу Ивана Кузьмича – большая фотография, на которой он и Борис Николаевич осматривают животноводческую ферму на Кубани.

– Мы с ним дружили, – говорит Полозков. – Уже когда он был председателем Верховного совета России, регулярно встречались, выпивали – он обычно за вечер уговаривал 0,7 «Посольской» – знаете, такая, с черной этикеткой была, – а мне, я же непьющий, наливали графин 16-процентного разбавленного коньяка. Он все ворчал: что ты пьешь, мол, – но потом понюхает – коньяк, – и успокаивается. Горбачеву постоянно докладывали – не дай Бог, мол, если Полозков с Ельциным объединятся. И он очень этого боялся. Наверное, это и было причиной, по которой меня так травили.

Действительно, основной ударной силой антиполозковской кампании 1990 года были близкие к Михаилу Горбачеву и Александру Яковлеву «Огонек» и «Московские новости». Сам же Ельцин ни разу ни в одном своем выступлении или интервью о Полозкове плохо не отозвался, единственный раз, в феврале 1991 года на встрече с избирателями в Доме кино, кто-то из зала передал Ельцину записку с каким-то ругательством в адрес Полозкова. Ельцин записку прочитал, сказал, что на провокации не поддается, и вопрос закрыт.