Сергей Григоров - Русская доля

Перед мысленным взором проносится, как в фантастически сложном калейдоскопе, хоровод разнообразных орудий труда и приемов хозяйствования, нравов и обычаев, общественных отношений и форм государственного устройства. Что же оставалось неизменным?

Только одно: разделение людей на две группы – привилегированных, получающих от жизни бездну удовольствий, и вторых, трудами которых обеспечивалось благополучие первых. Причем разделение это осуществлялось не по трудолюбию, уму и прочим параметрам, которые принято относить к положительным качествам человека. А дети-внуки и тех, и других меняли свой социальный статус чрезвычайно редко, только в экстраординарных случаях. Как говорится, известные исключения лишь подтверждают общее правило. Разве не так?

Кто-то осмелится возражать?

На заре цивилизации гетерогенность общества была слабо заметна. Лидер первобытной стаи, самый сильный, умный, опытный и ловкий, резонно требовал лакомый кусок при разделе добычи. Но почему эти права распространялись на его близких, домочадцев, знакомых и постепенно увеличивающуюся толпу прихлебателей?

Несправедливость росла по мере становления государственных институтов.

Купцы по справедливости наживали громадные состояния потому, что постоянно рисковали своей жизнью в дальних странствиях? Однако если грабители нападали на их караваны, первыми гибли неимущие охранники. Великие полководцы претендовали на львиную долю военных трофеев, но редко сами показывались в передних шеренгах воинов… Надо ли продолжать плодить подобные примеры?

В Советском Союзе в эпоху Сталина любовно культивировали миф об обществе-семье, где рядовой руководитель, имеющий зарплату чуть выше, чем у последних своих подчиненных, дневал и ночевал на рабочем месте. Кто больше и лучше работал – тот, мол, больше и получал. А вожди, якобы, всего себя без остатка отдавали служению трудовому народу. Возможно, и были индивидуумы, из которых можно было гвозди делать, – зачем спорить? Но основная масса ответственных работников себя не забывала. А там еще их помощники, охранники и прочий обслуживающий персонал, не говоря уже о многочисленных, как саранча, родных и близких. Кроме того, были завскладами, скромные труженики социалистической торговли и так далее. В брежневские времена от этого мифа остались разве что один пух и да перья.

Право дело, неудобно напоминать, но ныне раз за разом пытаются сотворить сказку о миллиардере-трудоголике. Этот образ настолько не соответствует действительности, что воспринимается здравомыслящими людьми как комедийный персонаж.

Повторим: в людском сообществе всегда была, есть и, вероятно, неопределенно долго будет «белая» и «черная кость». Несправедливо? Может быть. Однако вряд ли этические оценки применимы к большим общественным группам. А уж критиковать исторически сложившийся уклад жизни – так вообще бессмысленно. Это примерно то же самое, что упрекать высокого человека за рост, а негра – за цвет кожи. Такова уж их природа. Судить можно только конкретного человека за какой-то конкретный проступок, да и то при этом уместно помнить предостережение «не судите – и не судимы будете».

Зададим глупый вопрос: а за счет чего, с помощью каких механизмов поддерживался сложившийся порядок? Каким образом сохранялось разделение общества на жуирующих и голодающих? Как можно заставить подавляющее большинство людей работать за гроши?

Ответ очевиден: только сочетанием обмана и насилия. Все остальные средства имеют вспомогательный характер. Скажем, довольно часто и эффективно эксплуатировались привычки и традиции. Однако типичный разговор хозяина с конюхом, усомнившимся в справедливости существующего порядка вещей, наиболее естественно реконструируется следующим образом: «Твой дед чистил конюшни. И твой отец чистил конюшни. Тебе тоже придется это делать. А если не станешь – я велю поучить тебя розгами. Или отправлю на все четыре стороны помирать с голоду». Правильно? Заметьте: призыв жить по заветам предков здесь наличествует, но гораздо важнее фактор насилия – угроза побить или лишить средств существования. Возможно, присутствует и обман, если у хозяина или нет подручных, чтобы привести в исполнение объявленное физическое наказание, или нерадивый конюх не догадывается, что легко может найти себе иное, более достойное и выше оплачиваемое занятие.

Как ни крути, как ни изворачивайся, приходится сделать следующий вывод: атрибут любой общественной власти – путем насилия и обмана культивировать разделение людей на привилегированных и обделенных жизненными благами. Вот почему что бы ты ни сделал для людей, всегда найдутся недовольные, с удовольствием плюющие тебе в спину.