Марина Саввиных - Мосты над облаками. Встречи, события, диалоги

Степанов. «Мегалит».

Саввиных. Да. Поскольку там молодёжь очень интересная, мы сразу их поддержали, и они нас поставили… как бы впереди своего состава – мы охотно сотрудничаем с этими ребятами…

Степанов. Читал. Очень хороший портал.

Саввиных. Очень хороший. Это ведь не конкуренция?

Степанов. Совершенно верно! Мы не конкуренты, мы коллеги. По сути, мы единый организм, призванный оздоровлять литературную ситуацию.

Саввиных. И Саша Петрушкин, который курирует этот портал, тоже об этом постоянно говорит.

Степанов. Саша Петрушкин – замечательный человек. Мы с ним знакомы. Он прислал мне по электронной почте свои стихи несколько лет назад. Мне кажется, его ещё никто толком не знал. Я его «выловил». Начал активно его печатать. Потом я повидался с ним, увидел, что он абсолютно – в лучшем смысле – ненормальный человек. И это ему надо, и это, и это, и всё… Я понял, что это поэт, которого нужно поддерживать, но я не ожидал от него таких замечательных организаторских способностей. Молодец!

Саввиных. «Мегалит» за год сделали! От нуля.

Степанов. От нуля! И без копейки денег. На собственном энтузиазме. И встали вровень со всеми этими гигантами. И очень хорошо! Я считаю, что это просто здорово!

Саввиных. Евгений, что, на Ваш взгляд, происходит сейчас с нашей поэзией? Выправляется ли как-то постмодернистский вывих?

Степанов. По поводу палитры современной поэзии. Я призываю читательское сообщество понять одну простую вещь. И, собственно, этому посвящены все мои статьи и все мои изыскания в области современной поэзии. В русской поэзии существуют разные литературные традиции. Многовековые. Когда мне говорят люди несведущие, необразованные – вот авангардист поэт Тютькин, потому что он пишет палиндромы, я отвечаю, ну, откройте вы любую книжку Сергея Бирюкова… где показаны эти палиндромы, которые написаны триста лет назад, двести лет назад. Когда один теоретик доказывает, что он изобрёл термин «смешанная техника», я говорю: вы съездите когда-нибудь в Каир, в музей этнографии, там вы увидите эту смешанную технику образца четырёхтысячелетней давности. Это всё в истории мировой культуры уже было. Зауми, которой многие редактора толстых журналов боятся, как чёрт ладана, заумной поэзии более ста лет… Ребята, более ста лет! Это всё уже стало в определённой мере классической литературной традицией. Пугаться этого не надо. Не замечать этого не надо. Другое дело, что существует колоссальное, мощнейшее русло силлабо-тонической поэзии, которая никогда никуда не уйдёт и никогда не умрёт. Почему во Франции произошёл тотальный переход на верлибр? Потому что сама система рифмования во французской поэзии менее богата, чем у нас. Там ударение всегда на последнем слоге, набор рифм ограничен. У нас – простор для развития силлабо-тоники. Мужская, женская рифмы! Дактилическая, гипердактилическая!.. Простор! Но опять-таки – я повторю – нужно научиться сравнивать поэтов, которые работают в силлабо-тонической манере, поэтов-верлибристов, поэтов-палиндромистов… это разные системы… Но это не значит, что если ты начал писать палиндромы или заумь, то у тебя автоматически появляется индульгенция. Число графоманов, которые пишут верлибры, ничуть не меньше, чем число графоманов, которые пишут рифмованные стихи. Процент тот же самый. Талантливых авторов рифмованных стихов единицы, то же самое можно сказать и о палиндромистах. Я их много издаю, но важен-то не приём. Важно, чтобы приём постепенно переходил в поэтическое качество. Когда Елена Кацюба пишет гениальные палиндромические стихи «Я и ты – балет, тела бытия»… то, что одинаково читается слева направо, и справа налево… тут же всё есть: и музыка, и метафора, и человек, личность. И так далее. А когда люди просто пишут эти палиндромы, и не появляется поэзии, это уже другое дело. Важно, чтобы поэзия возникала. Можно и рифмованное стихотворение сделать графоманской чепухой, а можно и в палиндроме добиться высокого результата. Пусть растут все цветы. Мы должны только ходить с лейкой и поливать. Пусть они растут, пусть растут – и постепенно литературоведы… увы, не критики! – поймут, оценят. Критика всегда социально ориентирована. Она всегда выполняет социальный заказ. Это не я сказал, это сказал профессор Тамарченко. Критика всегда выполняет социальный заказ, а литературоведение стоит над схваткой. Я призываю критиков быть хотя бы отчасти литературоведами. Хотя бы отчасти анализировать литературу, а не говорить общие слова. А так, конечно, нужно поддерживать самые разные направления. Они имеют право на существование, они давно уже стали классикой и традицией. И те, и другие.