Марина Саввиных - Мосты над облаками. Встречи, события, диалоги

Лукин. Когда звучат пессимистические высказывания – зачем вы этим занимаетесь? – я сразу говорю: ребята, вы пессимисты? Ну и сидите в своей скорлупе и нойте. Кому это нужно… литература умерла… Это – не к нам. Я сторонник теории малых дел. Пусть что-то потихонечку делается, делается – и вдруг: раз – возникает явление. Чем интересен этот альянс? Он создаёт среду. Это главная задача! Поскольку информационное пространство разорвано по территориям… мы же видим везде стремление узнать друг друга, познакомиться друг с другом. Это не обязательно должны быть личные контакты, поскольку затруднено передвижение – дороговизна поездок и т. д. Но Интернет… это гениальное изобретение, которое даёт возможность контактировать. И если альянс возьмёт на себя функцию посредника в этом взаимодействии, находить интересные материалы, интересных авторов – он свою задачу как раз и выполнит. Альянс будет формировать и уровень! Снобы всегда будут, но рано или поздно эти снобы сами придут… я вас уверяю! Я считаю, что тот Меморандум, который был опубликован, – абсолютно правильный. Сибирь – честь вам и хвала, что вы взяли на себя этот труд… Подвижниками всё всегда и делалось. Примажусь к вашей славе – я тоже подвижник. Потому что всё это не приносит никаких сумм, на которые можно купить «Тойоту» или что-то там ещё.

Саввиных. Тут другие дивиденды. Возрастание духа…

Лукин. А разве эти отношения, которые возникают, сотрудничества, товарищества, дружбы… разве это не сокровища наши?

26 июля 2010 г.

Офис издательства «Вест-Консалтинг»

Евгений Степанов, генеральный директор издательства, главный редактор

журналов «Дети Ра», «Футурум АРТ», литературного портала «Читальный зал»

Марина Саввиных, главный редактор журнала «День и ночь»

Встреча состоялась в «штаб-квартире» Степанова – цокольном этаже, кажется, не тронутого реставрацией с родимого XVII века особнячка на одной из окольных улиц Москвы. Крошечная комнатка, в которой, что называется, троим не разойтись, – кабинет одного из самых успешных издателей и деятелей культуры современной России. В этой комнатке, среди книжных полок, стоек с журналами и газетами, канцелярскими папками и почтовыми конвертами, по привычке сутулясь, видимо, от близорукости и худощавой возвышенности роста, Степанов говорит открыто и темпераментно и напоминает при этом алхимика в лаборатории по изысканию философского камня… А потом я поняла: он – не алхимик, а садовник! Ведь это не профессия – «садовник», это что-то вроде «кармы»…

Евгений Степанов и Марина Саввиных. Москва. Лето 2010 г.

Степанов. Всё, что бы я ни делал, всегда воспринимается какой-то частью общества очень болезненно. Если – наоборот – поэты регионов, которым некуда податься… ну, нет в достаточном количестве изданий… говорят «спасибо» за то, что я их публикую, есть масса каких-то злопыхателей, недоброжелателей, которые обвиняют меня, Бог знает в чём… Но для меня это тоже награда, потому что, значит, мой продукт не мёртвый. Хорошо говорят только о покойниках. Из этого я и исхожу. Это и обнадёживает.

Огромное количество талантливых людей в России до сих пор не востребованы. И то, что мы в меру своих сил что-то для них делаем, – разве это не результат? У меня нет никаких субсидий от государства, я не получаю от государства ни рубля… Вы видите, в каких условиях я живу… сказать, что здесь сидит Гарун аль Рашид на золотых мешках и управляет финансовыми потоками мира, при всём желании никто не может… Есть несколько людей, которые мне помогают, спасибо им… Я мог бы делать в разы больше, но денег не хватает. Я за всё плачу сам. Из своего кармана. И если кто-нибудь мне найдёт человека, который скажет, что издание литературного журнала – это прибыльное дело, я тому принесу бутылку лучшего коньяка… если кто-то мне скажет: вот это прибыльное дело – ок, я несу коньяк… научите – как… дайте совет, ребята, я двадцать лет работаю в отрасли… Я зарабатываю совершенно другими вещами. Совершенно другими делами, которые к литературе вообще не имеют никакого отношения. Просто никакого. В некоммерческой издательской деятельности есть… может быть, болезнь какая-то, наваждение, безумие. Что это такое, я не понимаю. Но я, видимо, генетически как-то так неправильно устроен. У меня мама переводчица с немецкого языка, а отец у меня экономист. И как-то у меня это всё сочетается в голове – с одной стороны, практическая жилка, экономическая, а с другой стороны, филологические эти корни. И сам я по образованию экономист и лингвист. Поэтому, видимо, так и получилось.