Игорь КОТОВ - Кибернетические системы (искусственный интеллект) и показатели патологии репродуктивной системы женщин – детерминанты процессов управления в социуме

Проведённая операции «преемник», в результате которой президентом России стал В. В. Путин, завершила становление в постсоветской России номенклатурно-олигархического режима и регенерацию номенклатуры как господствующего социального слоя. Представители правящего слоя, их наследники и ставленники захватили ведущие позиции не только во всех акционерных обществах с государственным участием, занимающих монопольное положение в различных секторах российской экономики (Газпром, Роснефть, Аэрофлот, Российские железные дороги и пр.). Они занимают важные позиции и в крупных частных компаниях, и в банках, активно проникают в сферы образования, науки и культуры, возглавляют общественные организации и творческие союзы [162].

В 2000 году, по данным социолога Ольги Крыштановской, правящая политическая команда (неономенклатура) на 77% состояла из выходцев из советской номенклатуры и на 41% из них же состояла так называемая «бизнес-элита». При этом из оставшихся 59% предпринимателей значительную часть составляли назначенные по номенклатурной схеме «уполномоченные, или смотрящие за бизнесом» и выходцы из номенклатурных семей. Приход к власти генетически связанного со спецслужбами Путина, в полном соответствии с номенклатурным подбором и расстановкой кадров, привел к резкому усилению притока во власть бывших сотрудников советских спецслужб, которые, по выражению «их представителя во власти» Путина, «не бывают бывшими». В результате нового номенклатурного призыва доля «людей в погонах» во власти увеличилась вдвое и достигла 25%, а в высшем руководстве – 70%.

При этом, как отмечает Ольга Крыштановская, милитаризация власти привела к ее «провинциализации» и «деинтеллектуализации». Так, доля лиц, имеющих ученую степень, к 2002 г. уменьшилась по сравнению с 1993 г. более чем в два раза – с 52,3% до 20,9%, тогда как доля выходцев из сельской местности, напротив, увеличилась с 23,1% до 31% [111]. Наряду с этим, в правящей номенклатуре стало ныне престижно и модно, наряду с домом на Рублевском шоссе, иметь ученую степень и звание. Что, однако, не способствует интеллектуализации руководства государства, поскольку многие так называемые «диссертации», которые защищают государственные деятели, имеют мало общего с интеллектуальной научной работой и во многом представляют примитивный плагиат.

Кроме того, уже в 2002 году в органах власти, несмотря на все публичные заявления Путина о необходимости «отделения власти от бизнеса» и «равноудаления олигархов», доля ставленников финансово-промышленных групп увеличилась в семь раз, а доля земляков, соучеников и сослуживцев президента – в два раза. Приток в органы власти не чуждых номенклатурной среде людей, знающих правила и механизмы ее функционирования, многие из которых, по их мнению, должным образом не поучаствовали в первоначальном разделе власти и собственности, привел к тому, что с 2000 года начался новый передел власти и собственности.

Как результат, с приходом к власти команды президента Путина количество правящих государством номенклатурно-олигархических группировок не только не уменьшилось, но заметно увеличилось. По оценкам олигарховеда Якова Паппэ, сегодня насчитывается порядка 10—15 правящих номенклатурно-олигархических кланов, не считая кланы регионального уровня и они стали значительно богаче (рис. 2) [162].

Рисунок 2

Исходя из этого, на современном этапе очень актуально такое определение для России, как криминальное государство, т. к. коррупция, по мнению бывшего Президента РФ Медведева Д. А., уже была в середине 2000-х гг. системообразующим фактором нашего государства. Исследователи рассматривают разные градации сдвига государства к тому, чтобы стать уголовным. Сначала говорят «коррумпированное государство». Дальше – «криминализованное государство». Высшая стадия – это «криминальное государство». Ситуацию в Современной России исследователи расценивают как неустойчивое равновесие между криминализованным и криминальным государством [103].

По мнению директора московского Центра исследований постиндустриального общества Владислава Иноземцева (2014): «Нынешняя система в России основывается не на коррупции в традиционном смысле, а на полном слиянии интересов государства и бизнеса. Основу экономики России „„нулевых““ и далее составляют семейно-клановое ведение бизнеса при содействии „друга\зятя“ чиновника. При клановом капитализме многие чиновники, принимающие важные для предпринимателей решения, вовлечены в бизнес непосредственно или через близких родственников, а бизнесмены покупают благосклонность представителей власти и получают преимущества на рынке. Происходит сращивание власти и бизнеса, „свои“ бизнесмены „приватизируют“ государственные должности, расставляя на них „своих“ людей, а чиновники получают статусную ренту – основной источник их доходов. Другая коррупционная особенность России: связка „криминал – власть – бизнес“» [76]. Например, счетная палата РФ в 2019 году провела на 100 проверок меньше, чем годом ранее, по итогам которых выявила вдвое меньшее количество нарушений на общую сумму почти в 890 млрд рублей, говорится в годовом отчете ведомства. По данным Счетной палаты, в прошлом году выявлено 4443 нарушений на общую сумму 884,6 млрд рублей. В 2018 году их было вдвое больше – 9 235, но на сумму, которая более, чем на 100 млрд рублей меньше – 772,7 млрд руб. Для сравнения за 2017 год, когда Счетную палату возглавляла нынешний вице-премьер Татьяна Голикова (рис. 3), нарушений было 6455, но их сумма была намного более впечатляющей – 1 трлн 865,6 млрд рублей [169].