Владимир Фролов - Несбывшаяся мечта, или…

Старый Тобольск зимой

Даже царь Пётр I покровительствовал городу, создав в городе ряд государственных учреждений. В 1711 году в город приезжает первый Сибирский губернатор – князь Матвей Птои Гагарин. Тобольск дал России много замечательных людей, десятки известны. Это Менделеев Дмитрий Иванович, Ремезов Семён Ульянович и другие замечательные люди. Родился и я там, чем горжусь сю свою жизнь. Здесь я помещу ряд видов Тобольска оторые очень любила моя мама.

У нас было несколько таких фотографий или открыток города разного времени, и мама очень любила рассматривать их и очень бережно их хранила. Иногда она вынимала их из секретной папочки, рассказывала мне и сестре Гале, где и что было, когда мы все в 1937 году были в Тобольске. В Тобольске мы прожили апрель и почти весь май. Мама просила отца остаться жить в Тобольске, ей там очень понравилось, да и у отца уже была стабильная работа. Она как чувствовала, что в Салехард мы едем к несчастью. Но отец, как рассказывала мама, только и ответил: «Я дал слово и обещал приехать в Салехард. Люди ждут меня».

В этих словах – дал слово – был весь отец. Для него данное слово равно было клятве, которую он при любой угрозе выполнял всегда.

С работы отца долго не отпускали, мастер был твой отец. Нам предложили даже две комнаты в каком-то доме для жилья, только бы он остался работать в кузнице речного порта города Тобольска.

Но мы всё-таки уехали. Вот на таком пароходе.

Вот теперь уже мы четверо (отец, мама, сестра Галя шести лет и я, только что родившийся) приехали в город Салехард.

Отец с пристани ушёл в администрацию города и вернулся с лошадью и подводой и дядькой, который управлял лошадью (возчик был дядька). Оба мужика (отец и дядька) погрузили наши вещи на телегу (подводу), потом маму со мной и сестру, и дядька куда-то нас повёз. Отец шёл рядом с телегой. Мы приехали к большому двухэтажному дому. Только почему-то мои родители этот дом называли бараком.

Наш барак выглядел примерно так же, (смотри ниже) но он был побольше. У него было три подъезда. В левом крайнем подъезде был магазин и аптека, это даже для жителей было удобней. Подъехали к дому, выгрузились, дядька – я вспомнил, мама говорила, что его звали Пахом – помог занести вещи в дом. Нам выделил в этом доме две комнаты. Пахом уехал, а отец пошёл в магазин и купил всё, что ему сказала мама, в общем, купил всё, что там было. Что было потом, что мы ели, где всё варили, где стирала, мама редко рассказывала. Я был малыш, за мной все ухаживали, мне было хорошо, а взрослым было непросто.

На следующее утро отец ушёл на работу. Он стал работать на Салехардском рыбокомбинате кузнецом. А этот дядька Пахом оказался тоже кузнецом, и они потом с отцом подружились и, как говорила мама, Пахом с женой иногда бывали у нас, и его жена рассказывала маме, что где в этом городе находится. Как жила моя семья эти три-четыре года, я почти ничего не помню. По-моему, могу что-то вспомнить из той жизни уже после четырех лет. Помню, что у отца была собака и что звали её Алтай. Помню, как отец качал меня на ноге. Заложит одну ногу на другую, и вот которая нога была повыше, он садил меня на эту ногу и качал меня.

Старый Тобольск летом

В этот же год я заболел корью (а может, ветрянкой). Всё-таки, наверное, корью. Даже я помню эту болезнь.

Всё моё лицо было покрыто коростой, которая кровоточила, когда я раскрывал рот или глаза. Врачи делали всё, чтобы облегчить мне жизнь. Отец даже обратился к ненецким шаманам. У него за эти годы сложились хорошие отношения с ненцами. Эти ненцы его считали большим шаманом, потому что он говорил с огнём и огонь ему подчинялся. Он им делал всякие мелкие детали для нарт, и у него уже был друг, звали его Ванька Куйбин (он так сам себя называл).