Игорь Герцев - 100 дней до весны. Как пережить зиму в Петербурге и не сойти с ума

В Индии говорят, что каждый человек человеку не друг, не брат, не жена, но учитель.

Мы в школе. Кажется, в начальной. Мы обижаем и обижаемся. Мы кричим, и на нас кричат. Когда мы боимся накричать в ответ, мы считаем, что учимся терпению. Когда, несмотря ни на что, мы все-таки орем на человека, тогда мы учимся быть открытыми и искренне выражать свои эмоции. Ведь психологи рассказали нам, как это вредно – подавлять и сдерживать в себе чувства.

Мы учимся не красть в супермаркетах под камерами наблюдения и строгими взглядами охранников. Не убивать под страхом наказания. Не лжесвидетельствовать, боясь разоблачения и потери репутации.

Мы учимся принимать себя такими, какие есть. Злыми, мстительными, завистливыми, тщеславными, жадными. Мы учимся любить себя. Нам сказали, что перед тем, как возлюбить ближнего, нужно сначала полюбить себя. Как в самолете говорят: сначала надеть маску на себя, а потом на ребенка.

Мы с радостью восприняли это знание и стали учиться любить себя. Искать свои тени и их тоже любить. А хватит любви на ближних-то? Не потратим ли мы всю любовь на себя – таких, какие мы есть?

Чуваки! Мы не в самолете.

Давайте учиться друг у друга любви. Покажите кому-нибудь, как это – любить! Может, человек не видел никогда, что такое любовь. Ближним покажите. Они ведь не всегда с нами. Мы-то сами всегда с собой, мы еще успеем себя полюбить. Вы слышали, что мы будем жить вечно? У нас навалом времени, чтобы полюбить себя. А ближних уже завтра может не оказаться рядом.

Сегодня день длиннее, чем вчера. Вы заметили? На семь секунд. Я тоже нет. Очередное знание, которое мы должны принять на веру.

69 дней до весны

Владимир Николаевич прилетел в Лондон в составе делегации от ленинградского Дома дружбы. На дворе буйствовал 1993 год. Страна катилась непонятно куда. Рубль обесценивался стремительно, были разрешены расчеты иностранной валютой. За двадцать долларов в ресторане можно было плотно поужинать вчетвером, ни в чем себе не отказывая.

Владимира Николаевича не пугала девальвация. Он был президентом частной страховой компании, в которой я тогда работал, и любил присловье итальянской мафии: «Какая разница, сколько стоит доллар? Важно, чтобы у нас было столько лир, чтобы мы могли купить любое количество долларов».

Русский человек за границей тогда был особенно заметен. И не только манерой одеваться, но и поведением. Неуверенной походкой, удивленным взглядом, бросаемым на витрины, неуклюжестью жестов, испуганной улыбкой. Это были люди, попавшие в сказку, но сомневающиеся в том, что они достойны такого счастья.

Вот и сейчас в холле гостиницы женщины в пальто с меховыми воротниками и мужчины в пыжиковых шапках опасливо жались к своим чемоданам в ожидании заселения.

Владимир Николаевич стоял в стороне. На нем было длинное серое в крупную клетку шерстяное пальто и широкополая шляпа. Всем своим видом он давал понять, что не в группе, а сам по себе. Для англичан он выглядел не менее дико, но его это не смущало.

Руководитель группы называл фамилии и вручал ключи от гостиничных номеров. Когда очередь дошла до Владимира Николаевича и он понял, что ему придется жить в двухместном номере со своим соплеменником, то был поражен. Он не удосужился прочитать условия поездки заранее и теперь метал гром и молнии. Неужели он похож на человека, который будет жить в двухместном номере? Неужели его считают не способным заплатить за отдельный номер? Неужели в гостинице нет для него номера suite, в котором он сможет насладиться заслуженным одиночеством?

Suite как раз освобождался, и его попросили подождать, пока горничная уберет комнату. В то время как участники делегации суетливо развозили чемоданы по своим номерам, Владимир Николаевич гордо мерил шагами холл.

Через полчаса руководителю группы позвонили с ресепшен, объясняя, что новый постоялец suite чего-то требует, но произносимый им набор английских слов не позволяет понять, что же ему нужно. Не могли бы вы помочь?

Руководитель группы, чудесная женщина, всю жизнь проработавшая в Доме дружбы, отправилась к Владимиру Николаевичу.

В двухкомнатном номере на журнальном столике стояла бутылка спирта «Royal», а на блюдце томился мелко нарезанный лимон.