Коллектив авторов - Традиции & Авангард. №1 (8) 2021 г.

Леля, конечно, дрейфила, потому что больница, гайморит, пункция – все это звучало жутковато. Зато в больнице не будет пианино – это плюс. Когда она болела дома, заниматься музыкой, если нет температуры, надо было все равно. Лелина одноклассница Маринка однажды лежала в больнице, ей вырезали аппендицит. И подруга Настя лежала – ей делали зондирование, заставляли глотать какой-то длинный шланг, а в палате после отбоя девчонки рассказывали страшные истории, как в пионерлагере. В общем, было весело. Но Леля не думала, что когда-нибудь ее тоже положат в больницу! Болела она не чаще других. Так, простуда пару раз за учебный год. Только однажды, во втором классе, когда ее опять отправили на целый год к бабушке на Украину, у нее была по-настоящему сильная гнойная ангина. Участковый врач заглянул к ней в горло и сказала бабушке что-то такое, от чего та схватилась за сердце. Леля тоже хотела посмотреть, что там творится. Когда ее оставили в комнате одну, она выбралась из постели и взяла со стола круглое зеркальце на ножке – с одной стороны обычное, а с другой – увеличительное. Открыла рот, но видно ничего не было. Тогда Леля подошла к окну, встала так, чтобы на лицо падал дневной свет, и открыла рот уже как следует. Как она сделала это сегодня у рыжей врачицы. Картина Лелю изумила – в глубине горла у нее как будто бы росли два мухомора: ярко-красные гланды были усыпаны мелкими белыми точками.

В тот раз у нее была самая высокая в ее жизни температура – тридцать девять и шесть. Ей снились странные тягучие сны и какие-то крупные шершавые существа на тоненьких липких комариных ножках. Когда много лет спустя, уже студенткой, Леля впервые увидела картины Дали, то сразу поняла, что они ей напоминают.

Как только Леля выздоровела, бабушка сразу же повезла ее через весь город на прием к своей школьной подруге Любовь Семеновне, известному лор-врачу. От этого визита у Лели осталось два воспоминания – ужасное и прекрасное. Ужасным было то, что бабушкина подруга как бы невзначай зашла сзади за стул, на который усадили Лелю, и внезапно запустила ей в рот всю свою пятерню, да так глубоко, что ее пальцы чуть не вылезли у Лели через нос. У нее потемнело в глазах, и, когда Любовь Семеновна наконец вытащила руку, Леля хотела разреветься, но чудом сдержалась и только затаила лютую обиду. Не потому, что Любовь Семеновна сделала ей больно, а потому, что не предупредила, не объяснила, что таким образом проверяют аденоиды, а вместо этого взяла и напала сзади, как враг! А Леля бы поняла и спокойно потерпела, она же не дурочка.

Ну а прекрасным было то, что Любовь Семеновна объяснила бабушке, что удалять гланды не надо: они защищают весь организм, принимают удар на себя. А аденоиды, за которыми она, собственно, лазила Леле в носоглотку, удалять тоже не требуется. Они, скорее всего, сами исчезнут «в пубертатный период».

Сейчас Леля вообще не чувствовала себя больной. Рядовое февральское ОРЗ прошло, от него остался только заложенный нос. Но это ведь ерунда, подумаешь! Иногда к вечеру начинала болеть голова, и неприятно было, если надавить пальцами на лицо возле носа. Леля даже начала снова ходить на тренировки в бассейн. Какая же она больная без температуры?! Но лор-врач в детской поликлинике так не считала, она назвала это осложнением и назначила рентген. И вот теперь, уже в понедельник, Леля ляжет в настоящую взрослую больницу.

Республиканская больница оказалась красивым зданием в сталинском ампире. Утро выдалось морозным и очень солнечным, огромные сугробы вдоль расчищенной спозаранку дорожки искрились, как дождик на новогодней елке. Широкое парадное крыльцо четвертого корпуса с белыми колоннами выглядело торжественно и напоминало фасад оперного театра, а потолки в приемном покое были, наверное, пять метров высотой. Александр Цыренович встретил их сам. Смуглый, поджарый, как спортсмен-легкоатлет, в очках с металлической оправой и с черными с проседью волосами, он тепло пожал маме руку. Пробежал глазами направление, улыбнулся: «Не думал, Татьяна, что такая взрослая дочка у вас. И так похожа на маму». Не успела Леля оглянуться, как медсестра уже вела ее в какую-то подсобку, где пришлось оставить свое зимнее пальто и переодеться в захваченный из дома байковый халатик и домашние тапочки.

Дальше Лелю повели по широкому коридору лор-отделения к дверям седьмой палаты. Острый, тревожный больничный запах здесь был еще сильнее. Навстречу Леле, шаркая тапочками, прошел высокий худой мужчина в пижаме, висевшей на нем, как на пугале, и Леля в ужасе округлила глаза: в горле у мужчины зияла дыра, а в нее, зафиксированная кусками пластыря, была вставлена металлическая трубка. Леля никогда в жизни не видела ничего подобного. Вообще в больнице, прямо там, где лежат больные, Леля была только однажды, ей было тогда лет пять. Они с бабушкой приходили проведать бабушкину подругу тетю Соню. Когда-то они преподавали в одной школе: бабушка – русский и литературу, а тетя Соня – физику.