А Зверев: Джек Лондон - величие таланта и парадоксы судьбы

Бесспорно, изображение деятельности профессиональных революционеров в "Железной пяте" не лишено серьезных просчетов; Лондон отдал дань левацкой "романтике". Сказались его личные пристрастия - Лондон всегда тянулся к людям исключительным, бесшабашно храбрым, в любой ситуации полагающимся главным образом на свои индивидуальные качества. Сказалась и незрелость представлений Лондона о том, как практически будет осуществляться революционное переустройство общества, сказалась, наконец, объективно-историческая незрелость американского социалистического движения.

Лондон развенчивал реформистские иллюзии, и в данном случае истина была на его стороне. Однако с ним невозможно было согласиться, когда саму революцию он изображал как итог усилий конспиративных групп, рассматривающих себя как касту избранников, третирующих пролетарскую "массу" и посвятивших себя подпольной войне с олигархией, террору, а то и прямым провокациям, которые приводят к бессмысленной гибели десятков тысяч людей. Но Лондон, который, вероятно, разделял представления своих персонажей о революции, как художник сумел почувствовать опасность избранного ими пути "подвижничества" в одиночку. Его роман приобрел новую актуальность в самые последние годы, когда по странам Запада прокатилась волна левацкого экстремизма с его ультрареволюционной фразеологией, установкой на диверсии и террор. Лондон не ошибся в своем предчувствии, предсказав крайнее обострение социальных противоречий. Современного читателя его роман не может не поразить и тем, что в этой книге предугадано зарождение и распространение фашизма.

"Где-то в недрах общества происходит невидимый глазу, но грандиозный переворот, - говорит Эвергард, главный герой романа, остро чувствующий растущую "угрозу олигархии". - ...Что-то надвигается - огромное, неясное, грозное". В эпоху Лондона многих выдающихся писателей преследовало это ощущение близящихся катаклизмов, но, пожалуй, Лондон точнее всех на Западе понял их социальную природу. Он обладал даром предвидения. И в "Железной пяте" уже присутствуют империалистическая война, разразившаяся лишь через шесть лет после выхода книги, и событие, аналогичное поджогу рейхстага с целью начать массовое подавление оппозиции. И тот "порядок", который Железная пята сотворила из хаоса, растоптав бунтарей и "в самом хаосе почерпнув ее основу и строй". И небывалая в истории жестокость расправ над всеми сопротивляющимися, преследований всех недовольных, казней, убийств, охватившая огромную страну эпидемия подозрительности, страха, озлобления...

Картина восстания, созданная в "Железной пяте", была необычайно суровой по краскам: десятки тысяч жертв, разрушенные и сгоревшие кварталы, неистовая ярость с обеих сторон, улицы, заваленные трупами. Но вера Лондона в революцию осталась непоколебимой. Итогом романа оказываются пророческие слова Эвергарда: "Сегодня мы потерпели поражение. Но это ненадолго. Мы многому научились. Завтра, обогатившись новой мудростью и опытом, великое дело возродится вновь". А историк Мередит комментирует повествование как человек, которому лишь специальные знания помогают проникнуть в атмосферу той страшной эпохи, когда олигархия поработила страну, - ведь на земле уже давно настала эра Братства людей.

Вслед за "Железной пятой" был создан роман "Мартин Иден", и казалось, талант Лондона вступил в пору своего высшего расцвета. В самом деле, писатель теперь работал напряженно, как никогда. Но что-то сломалось. Персонажи получались безжизненными. Художественные идеи выглядели мелкими. И сам реализм Лондона лишался главного - философской мысли. Ее теперь теснили то чистая занимательность, то проповедь.

А проповедовал Лондон нечто такое, что не согласовывалось с его настроениями времен "Железной пяты" да и первых северных рассказов. Он звал к "опрощению", которое одно способно исцелить мир от безумств. Он утверждал, что мирная жизнь на лоне природы, фермерский труд и семейное счастье - панацея от всех бед. Что социальные конфликты будут только множиться, как бы ни старались их разрешить. Что всей "городской" цивилизации суждена гибель. И спасутся лишь те, кто вовремя успеет приобрести участок в долине Сономы, "Лунной долине", и начать все заново, позабыв о былых устремлениях: о культе богатства, о жажде успеха, о требованиях справедливости...

В Лунную долину - неподалеку от Окленда - Лондон переселился в 1911 году. Сюда же бегут, чтобы обрести душевный покой, миллионер Элам Харниш и стенографистка Дид Мэсон - герои его романа "Время-не-ждет" (1910), которым открылся последний период творчества писателя. Эта книга носила все черты переломного произведения. Поначалу она еще очень напоминает прежнего Лондона, умеющего создать великолепные картины Клондайка или с беспощадной резкостью описать пиратские нравы "большого бизнеса". Однако заключительные эпизоды, повествующие о "перерождении" Харниша, которого любовь побудила добровольно объявить себя банкротом и отдаться нравственному самовоспитанию, явно противоречат всей логике романа. Да и бывший герой Клондайка, силач, игрок и романтик, ныне усердно доящий коров и прилаживающий желоб для облегчения стирки пеленок, вопреки авторским намерениям выглядит смешно и жалко.