Вадим Журавлев - Конец прекрасной эпохи

– Эта фотография была сделана совсем не для журнала. Я для себя делал целый цикл фотографий в разных вариантах: в смокинге, в водолазке и т. д. И в тот момент, когда я переодевался в студии фотографа, он попросил разрешения сфотографировать меня без рубашки. Я в молодости занимался боксом и потому «надул» мышцы. Почти все кадры оказались неудачными, неестественными, напряженными, а этот снимок был «живой». А когда пришли брать интервью из «Огонька», они стали отбирать фотографии и увидели в пачке этот снимок. «А вы согласитесь дать снимок?» Почему нет? Ростропович меня даже стыдил потом.

– В музыкальных кругах Москвы любят поговорить о вашем конфликте с Башметом…

– У нас были с ним прекрасные отношения. Он замечательный альтист, чего не могу сказать о его выступлениях в роли дирижера. Вначале вы употребили слово «вирус», так вот его поразил вирус болезненного себялюбия, появились элементы «сальеризма». Это мне перестало нравиться, и я ему сказал. Но человек, который любит себя больше других, не любит правды и критики.

– Уже несколько месяцев вы играете на скрипке работы Страдивари. Как она к вам попала?

– Я много лет играл на скрипке мастера Гобетти, которая мне досталась от моего учителя Юрия Исаевича Янкелевича. Каждый музыкант мечтает играть на инструменте Страдивари или Гварнери, но они стоят невероятно дорого. Я даже не могу представить, сколько нужно зарабатывать, чтобы купить такую скрипку. А у меня еще фонд, семья в 10 человек. Но однажды после концерта в парижском зале «Плейель» ко мне подошел человек и попросил мой адрес, сказав, что принесет мне скрипку Страдивари. Я решил, что это шутка, но адрес дал. На следующий день он принес мне несколько скрипок, в том числе две работы Страдивари. Я поиграл на всех, и одна мне очень понравилась. Я понял, что это великий инструмент, так же как и то, что мне ее никогда не купить. За моей спиной организовался комитет друзей, которые мне решили помочь. И через полгода мне принесли этот инструмент, который пролежал 50 лет в банке в Швейцарии, и я получил скрипку в пожизненное пользование.

– Сейчас очень многих музыкантов и критиков беспокоит процесс коммерциализации классики, превращения ее в настоящий рынок. Раскрутка, власть продюсеров – приметы нашего времени. По вашему мнению, это естественный процесс и надо принимать его как должное или все-таки есть возможность сопротивляться? Вы вот, например, дали интервью еженедельнику «7 дней», где рассказываете о своей частной жизни. Раньше это было бы невозможно.

– Не я был инициатором этого интервью. Это было продиктовано интересом тех, кто хотел взять у меня такое интервью. Они осаждали меня и обрывали телефон, легче было дать интервью. Я всегда стараюсь сопротивляться процессам коммерциализации искусства.

Только что удостоенный звания офицера ордена Искусств и литературы Франции Владимир Спиваков согласился прокомментировать свое назначение Вадиму Журавлёву.

– В нашей беседе прошлым летом вы заявили: «Никогда не собирался руководить большим оркестром. Это требует от меня слишком больших жертв, я должен совсем бросить скрипку. Мне не доставит это радости».

– До сих пор у меня были подобные предложения только от западных оркестров. И я всегда отказывался от них. Немаловажную роль играет разница менталитетов: с русскими музыкантами мне легче найти общий язык.

– Кто предложил вам возглавить РНО?

– Михаил Васильевич Плетнёв сам предложил мне стать главным дирижером. Меня это ошарашило, и я ответил не сразу. У меня за последние годы появился опыт общения с симфоническими оркестрами и в Америке, и в Европе. Кроме того, я чувствую, что вырос из «костюма» дирижера камерного оркестра…

– Вам приятно получать оркестр из рук Плетнёва?

– Плетнёв – личность незаурядная. Правда, я плохо знаю его дирижерские работы и ту музыку, которую он сам сочиняет. Хорошо знаю его как пианиста: мне пришлось довольно долго жить в доме у его профессора Якова Владимировича Флиера. Там я часто слышал Плетнёва. Как пианист он имеет колоссальные достижения: его игра подобна чистому кристаллу. А кроме того, он близок мне своим желанием работать бесконечно над каждой деталью. Однажды он выступал с «Виртуозами Москвы», играл концерт Гайдна, и в финале зацепил случайно лишнюю ноту. И попросил повторить финал. Мне это запомнилось на всю жизнь.