Ярослав Голованов - Этюды об ученых

И он выдумал эту ущербную, фальшивую вселенную. В центре, не нарушая католических канонов, стояла неподвижная Земля. Вокруг неё вращалось Солнце, а вокруг Солнца – все другие планеты, как у Коперника. Все, кроме Земли! В этой полуправде Тихо что-то болезненно-жалкое. Согласитесь, насколько честнее детская наивность Птолемея, у которого Земля – пуп вселенной… И наверное, сам он чувствовал эту ущербность, потому что с каким-то исступлённым рвением искал опровержения Коперниковой модели мира.

– Если Земля движется, то как же может камень, брошенный с башни, упасть у её подножия? – спрашивал он. – Как такое тяжёлое тело вообще может кружиться по воздуху? Да и какие силы при таком движении способны удержать в постоянстве движение земной оси? Многие учёные мужи соглашались с ним. Но как интересно было бы узнать, соглашался ли он сам с собой? И доживи он до опытов француза Пьера Гассенди, который в марсельской гавани бросал с мачты камень на палубу галеры и доказал, что камень не отстаёт в падении своём, как бы ни старались гребцы, доживи Тихо до этих опытов, не знаю, опечалился бы он или обрадовался. Ведь всё-таки он был учёный и очень любил астрономию. Браге боялся обидеть церковь, но не гнев Ватикана, а несносный его характер погубил Ураниборг. После смерти Фридриха раздражённая высокомерием и грубостью астронома придворная знать настраивает против него юного наследника датского престола. Сначала надеялся на подарок: красивый глобус позолоченной меди, где двигались Солнце и Луна, – он так понравился всесильному мальчику! Но не помог глобус: специальная комиссия запретила наблюдения Тихо, как «полные опасной любознательности». Оскорблённый, он покидает родину. На этот раз навсегда.

Император Рудольф II – очередной меценат, на которых так поразительно везло ему всю жизнь, – пригрел Тихо в Праге. В его подчинении теперь – великий Иоганн Кеплер. Они не ладят. «Тихо – человек, с которым нельзя жить, не подвергаясь беспрерывно жестоким оскорблениям», – пишет Кеплер. Но отдадим должное желчному датчанину: его точнейшие для того времени наблюдения движения планет послужили исходным материалом Кеплеру для обоснования открытых им трёх законов.

Тихо Браге умер в возрасте 54 лет и был похоронен в конце октября 1601 года в Тыньском соборе в Праге.

Мы сидели с моим другом, чехословацким журналистом, и, как водится, перебирали общих знакомых.

– А Бегоунек как? – спросил я.

– Умер Бегоунек…

Я вспомнил Прагу 1967 года, Институт ядерных исследований, кабинет, весь уставленный горшками с какими-то растениями, заваленный книгами, и человека с удивительно добрым лицом, мягким, тихим голосом – академика Чехословацкой академии наук Франтишека Бегоунека. И вот уже нет его…

– Исторический человек, – сказал мой друг. Он иногда как-то по-новому, в неожиданном смысле употреблял русские слова, но сейчас был прав: Бегоунек был человеком историческим – он вершил историю и остался в истории.

Бегоунек всю жизнь отдал радиологии. Эта наука – его ровесница. Конечно, он знал всю её историю: те же годы стали основой, на которой выкладывался причудливый узор его биографии.

Во время нашей встречи с Бегоунеком в Праге мы говорили о людях, с которыми Бегоунеку довелось встречаться, и о необыкновенном человеческом даре – ненасытной любознательности, толкающей людей, страны, мир вперёд, вперёд по дороге опыта и знаний. Передо мной сидел человек, который когда-то слушал наставления Марии Кюри, а потом через много лет, глядя на приборы, фиксировал далёкие атомные взрывы. Он помнил истоки атомной реки и понимал, как бдительны должны быть люди, чтобы в наше время её бурный поток не подмыл берега цивилизации.

Человек этот прожил долгую честную жизнь. Молодой учёный может позавидовать ему. Да, ему можно было позавидовать, но лучше подражать.

Впрочем, пусть он сам расскажет о своей жизни…

– О себе? Ну что же вам рассказать о себе, – говорил Бегоунек, разглядывая меня через толстые стекла очков, – я учился здесь, в Праге, окончил университет и уехал в Париж. Меня очень интересовала радиоактивность. Господи, что только не писали в те годы о таинственных икс-лучах! А в Париже работала Мария Кюри. Париж был столицей икс-лучей.