Коллектив авторов - Традиции & Авангард. №2 (9) 2021 г.

Мать произносила подобные речи регулярно, почти при каждой встрече. Говорила страстно, с нажимом, будто упрекая весь остальной мир в том, как ее старшенькому тяжело, а ведь он такой замечательный и уникальный. Странно, «митинги» матери об Андрюхе, известном враче, хирурге от Бога, почетном гражданине города, теперь не обижали младшенького – простого бизнесмена Никиту, как это нередко случалось раньше.

Мать аккуратно забрала из рук сына письмо, расправила его на коленке, чтобы ворс халата впитал влагу.

– Поэтому ты уж извини, мне приятно, когда про него так… – в ее голосе звучал как будто вызов. – И пишут, и по телевизору говорят. И от губернатора прислали, и из мэрии пришла телеграмма, и от главврача его… Я все собираю. А от губернатора самое душевное, хорошо так написано… И по телевизору говорят, что врач от Бога, кандидат наук, решительный, профессиональный, да что там, лучший хирург региона, спасший не одну и не две жизни… Преданный делу любимый коллега, а еще семьянин, отец… Как таким не гордиться? Вот ты спроси меня, зачем жила? Или вот спросят… Завтра корреспонденты хотят приехать, звонили… Не зря жила я… И строгая с вами была… И он семь лет в меде не вылезал из учебников, интернатура, ординатура, вечно в анатомичке. Потом десять лет на скорой. Анестезиологом в Костроме. А близняшек после жуткого ДТП помнишь историю? Фургончик, крохотный автобус и грузовик с песком в лобовую… Так в операционной только Андрея и ждали. И он примчался, собирал их сутки по кусочкам, спас… Зачем жила? Да, может, и отрада у меня, и утешение только вот… дело его… дело жизни его… И он – мое дело жизни. Поэтому когда письма, когда и Путин, и этот, как его, Мишустин выступают сейчас и говорят прямым текстом, что врачи – герои, я плачу… уж извини… я не могу сдержаться… Ведь Андрюша это заслужил, память о себе, славу… Героем он был, героем, и погиб на самой настоящей войне. Что тут говорить-то…

Мать замолчала, прикрыла ладонью рот. Никита вздрогнул, поднял голову, посмотрел на нее – глаза мокрые, восторженные, с сумасшедшинкой, сразу и не поймешь, то ли убита горем, то ли счастлива. Было немного стыдно, что чуть не уснул под пламенную речь родной матери о родном брате. Она ведь не просто сына вспоминает, а пытается принять его смерть, подтвердить для себя в который раз, что не зря умер, не просто так… Герой. Его брат герой. А он чуть не уснул, бессовестный. Но он три дня не спал, ни на полчасика глаз не сомкнул, все сам, а похороны и сил, и нервов, и денег сколько вытянули… Да о чем думает… Господи!

Никита встал.

– …И теперь два миллиона семьсот тысяч, ведь это огромные деньги, – продолжала мама. – Представь-ка себе, я волнуюсь… Страна у нас бедная, а тут семьям погибших докторов такие деньжищи раздают! Всем! Ведь это можно квартиру купить, пусть и вторичку, или жить безбедно девочкам целый год… И все равно неловко… Но жить-то им как-то надо… Дашка одна осталась совсем…

– Ну это уже их дело, мам… разберутся, – сказал, качнувшись, Никита и затараторил: – Мамуль, прости, давай решим, домой поеду или останусь, постерегу тебя?

Он постучал пальцами по столу, улыбнулся. Мать вскочила, порывисто обняла, прижалась. Никита предлагал остаться из простой вежливости, ночевать сына мать не оставляла почти никогда. Молодой мужчина, привык жить в одиночестве, нужно свое пространство, помыться, покурить, выпить рюмку, посмотреть телек, а у нее быт скромный, старушечий, да и сон беспокойный, поэтому нет, нет, езжай, сыночек, к себе…

Обещала не плакать. Обещал приехать утром. Обнял мать покрепче. Постояли.

Вышел из подъезда в ночь на мокрую улицу. Пахло травами и цветами до неприличия. Желтый фонарь в плотной ауре влаги пристально смотрел на одинокого человека.

«Бэха» резво выскочила на шоссе, набрала скорость, и огни растянулись длинными нитями. Сон рубил как хмель, не хватало еще заснуть за рулем и улететь вон с моста, он высокий. Два трупа за неделю маманя точно не сдюжит. Совсем рехнется. Никита усмехнулся собственной злости. Откуда такой цинизм? Устал, устал, это просто усталость.

Глянул в зеркало заднего вида, глаза – черные дыры в синих провалах. Доехать, выпить и спать. Вискарь дома есть? Вроде в баре одна оставалась.

Позвонить Лесе или уже завтра? Она просила, набери, расскажи, как мать. Терпеть не мог куриную эту заботливость, как будто ей дело есть до его матери. Лесе завтра. А сейчас бы с Юлей поговорить… С ней? Зачем? Что ты хочешь узнать в день похорон брата у главного юриста своей компании?