Георгий Цветков - Как нам обустроить историю - глобальный кризис и системность в истории общества

С другой стороны, если исторически статус реальных описаний сохраняется преимущественно за физическими пространственно-временными описаниями, то часто проблематично говорить о реальности событий, объективно регистрируемых в социологии, психологии, биологии, где сплошь и рядом физические «линейки» и «часы» не фигурируют в эмпирических описаниях. Cколь бы ни была сложна и многопланова проблема, условием её строгого эмпирического исследования является «транспонирование» того, о чём идёт речь, в практический мир экспериментальной или производственной ситуации, то есть, в мир, размерность которого определяется избранным исследователем и выполняемым набором, в широком смысле, измерительных объективно регистрируемых процедур. Посредством специальных знаков он описывает их и отделяет от материала объекта, наделяя «естественными» законами жизни, независимыми от характеристик материала. Рассматриваемые далее в качестве идеальной действительности, они либо переходят в сферу собственно научной теории с её логикой и методологией, либо могут возвращаться в сферу эмпирического исследования — практического использования и употребляться в качестве рабочих моделей материальных объектов, например, в системах искусственного интеллекта. При этом экспериментальная или производственная ситуация преобразует не только то, что мыслится, в «чистый» объект, но и «очищает» сознание учёного или производственника-профессионала, обеспечивая ему возможность дать полный и исчерпывающий отчёт (протокол) о том, что, когда и зачем он делал, осуществляя опыт или эксперимент [2]. Нельзя отвлечься и от того существенного факта, что в современных науке и производстве действуют не отдельный учёный или производственник, а научный или производственный коллектив (колледж), где превращается в «прозрачную» среду «созерцания» не только индивидуальная, но и социальная телесность. В этой связи колоссальную значимость приобретают «политология» и «политэкономия созерцания» относительно возможности трансцендирования в объективно научную точку зрения общности коллектива средствами естественного языка. Причём, если формой представления бытия как природы выступает пространственно-временной мир, то формой представления бытия как общности, по Марксу, выступает язык — «наличное» и «самоговорящее» бытие человеческой общности, его «практическое» и «действительное» сознание [2]. Минувший ХХ век, помимо новых технологий, принёс миру как новые формы социального освобождения и раскрепощения человека, так и новые, даже извращённые формы социального отчуждения в «сфере обработки людей людьми» [3–4]. Чтобы противостоять беспрецедентным технологическим и политическим угрозам XXI века, нужно понимать, что происходит в современном мире, помнить уроки прошлых веков, создавая и внедряя новые технологии и социально-экономические модели [4–5].

В XIX–XX веках в Германии, России, Англии и США были инициированы три грандиозные концепции, призванные объяснить прошлое и предсказать, или даже обеспечить, будущее всего мира. Это либеральная, коммунистическая и национал-социалистическая (фашистская) концепции [3–5]. Причём, по мнению известной антифашистки и писательницы «прибалтийки» Марион Дёнхофф, последние две были существенно извращены: Адольф Гитлер довёл до абсурда консервативные ценности правых, а Иосиф Сталин — коммунистическую идеологию «левых» с его советской «брутализацией» социализма [6]. В свою очередь, нацизм и близкий к нему фашизм виделись Гитлеру как некое начало, возрождающее романо — германский истинно европейский боевой дух, уже почти утерянный под воздействием финансового капитализма [7]. Они, как форма общественного устройства и идеология, казалось, давали надежду на преодоление классовых противоречий и объединение Европы на основе традиционных консервативных ценностей, осмысленных в каждой стране как исконно национальные. Они объясняли мировую историю в терминах борьбы между государствами, предполагая, что миром будет править одна расово исключительная (арийская) этническая группа людей, силой подчинившая себе остальных. По словам Адольфа Гитлера, в «Майн Кампф», «марксистская социал-демократия натравливает социально деклассированные слои общества на собственных сограждан, что… ослабляет нацию…», а сам марксизм, претендовавший на мировое господство, по мнению Адольфа Гитлера, не «пангерманский», а «еврейский проект» [3,4,7].