Михаил Щербаченко - Круиз для среднего класса

И зачем я, в самом деле, буду рассказывать о ванне, которая, кажется, сама выгибается, чтобы вам удобнее было в ней ворочаться; о скрытых в ее чреве дырочках для подводного массажа – всякого там поглаживания, покалывания и почесывания; о позолоченных крантиках и трубочках, в которых отражается ваша увлажненная физиономия. И что толку вам знать, что фаянс бывает любых цветов и оттенков; что двери и окна приятно украсить витражами; что у хозяина и у хозяйки есть свой туалетный столик, но только у ее столика – выемка для ног (сядет и займется макияжем), а у его – нет (бриться удобнее стоя); что в этом пространстве, приравненном к метражу однокомнатной московской квартиры, каждому из хозяев полагается еще по небольшой остекленной комнатке, где для мистера – унитаз и душ, а для миссис – унитаз и биде, а душ она не уважает, предпочитает ванну. Нет, правда, к чему вам эти совершенно бесполезные сведения?

Но и техническое, и дизайнерское совершенство этих мест необщего пользования, если вдуматься, означает больше, чем показатель уровня богатства страны. Речь идет, не смейтесь, просто-напросто о человеческой свободе – свободе превращать как бы стыдливое помещение, предназначенное для чего-то не вполне приличного, в территорию если не культовую (хотя один американец на полном серьезе сказал мне: «В туалете душа с богом разговаривает»), то по крайней мере в такую, где забота о священной человеческой плоти обставлена с величайшим к этой плоти уважением.

Все, довольно. Чувствую, разозлил, надобно объясниться. Пиршество туалетной мысли устроено вовсе не для того, чтобы подразнить читателя, для которого совсем недавно пределом мечтаний был чешский унитаз. Это лишь повод для того, чтобы лучше понять себя.

Принято считать, что история и уклад Соединенных Штатов воспитали независимых и сильных одиночек. Замечаем мы или нет, но многие дееспособные российские граждане (а может быть, и большинство граждан) кто верной, кто неверной дорогой движутся к тому же – к личной независимости, которая и есть первый и главный признак силы. Послушаем социологов: всего пару лет назад около трех четвертей опрошенных полагались на государственную поддержку, теперь же три четверти надеются лишь на себя. Вы как хотите, а я утверждаю, что эта перезагрузка общественного сознания – главное, в чем изменилась страна за последние годы. Как ни относись к нынешнему моменту, никто, полагаю, не оспорит того, что у нас появилось богатство если не жизни, то выбора. И если у вас достаточно денег, можете оборудовать себе сортир не хуже американского, причем уже не надо идти на поклон к завскладом и товароведу, просто загляните в салон сантехники – и будет вам счастье.

Однако там, где появляется свобода, в том числе свобода выбора, непременно возникают ограничители – стандарты. Но они не враги, напротив – стандарт и свобода, толкая друг друга, на самом деле друг другу помогают. Свобода управляет стандартом, стандарт направляет свободу. Вот американский стандарт: если ты куришь, не следишь за зубами, вовремя не стрижешься, если отрастил пузо, страдаешь одышкой и редко меняешь сорочки – значит, не ценишь самого себя; почему в таком случае должны тебя ценить другие? А вот американская свобода: они курят, не прочь выпить, полно лохматых, а толстяки есть такие, что адвокат Макаров рядом с ними что балерина Макарова (в то время Андрей Макаров еще не садился на диету. – М.Щ.). Ты свободен, ты независим и потому можешь сломать общий стандарт – и установить индивидуальный, для себя любимого. В конце концов, лучшее из вегетарианских блюд, как известно, – кусок мяса.

Перечитываю сейчас эти строчки и думаю: а для кого я их писал? Это ведь неправда, что журналист пишет для всех. То есть, он, конечно, хочет, чтобы его прочитали как можно больше людей, но все же имеет перед собой определенного читателя. Своего.

В середине восьмидесятых я работал в газете с самым крупным тиражом в мире – 21 миллион экземпляров. Абсолютный и никем не превзойденный рекорд. Колоссальная аудитория, чего еще желать автору, если бы ни одно «но». Подавляющим большинством наших читателей являлись рабочий класс и колхозное крестьянство. Гегемон. И редакционная политика была направлена исключительно на защиту его интересов. В конфликте главного инженера с токарем или председателя колхоза с комбайнером правы должны быть токарь и комбайнер, если же в результате проверки выходило иначе, материал отправлялся в корзину. Соответственные требования предъявлялись к тексту: доступность и простота, чтобы ежу было понятно. Помнится, когда я по неопытности написал в заметке «ахиллесова пята», был выставлен на всеобщее осмеяние.