Михаил Щербаченко - Круиз для среднего класса

Трон шоу-королевы не наследуют, на него карабкаются. А нам – зрителям, гостям, журналистам – ни на какой трон ползти не надо. Мы – свита, которая играет королей, а также и королев. Наше дело – радоваться жизни, изливать восторг, и чем натуральнее мы это делаем, тем лучше исполняем назначенную роль. И вот сидим за длинными столами, сервированными не едой, но блюдами. Грохочет концерт художественной самодеятельности «звезд», с наслаждением валяющих дурака и даже забывших дневные споры о том, почему твой номер в отеле лучше, чем мой. И фонтаны бьют из наших глаз, фонтаны хохочущих слез, с которыми исторгаются из нас обиды, страх, зависть, беспомощность, злоба. Со слезами мы выдавливаем из себя раба, и не по капле, а струями, будто клоуны в старом цирке.

Кружит бал, и все мы любезны и сыты. Горит, щелкая и поднимая искры в ночное небо, груда досок, сложенная наподобие вигвама, и дым отечества нам наконец-то сладок и приятен. Но ухо ловит чью-то фразу: «Пир во время чумы».

И вот тогда приходит вопрос, простой до идиотизма: умеем ли мы быть счастливыми? И вправе ли? Почему в столь редкостную минуту радости вонзается в тебя мысль: не кощунствуешь ли, не юродствуешь? Какой там еще Сочи, когда были, есть и, скорее всего, будут Сумгаит, Тбилиси, Фергана, Душанбе, Баку, Ош, Вильнюс, Рига, Цхинвал – далее везде? Объясни, как жить. Стыдясь собственной улыбки?

Каждый ищет свой ответ, но все мы вместе сидим и слушаем со сцены мужское пение: «Россия, Россия, мне избы серые твои, твои мне песни вековые…» – и далее по А. Блоку. Но натренированное в средней школе ухо тут же усекает купюру: из песни слово выкинули, славное такое словечко, аккурат между двумя «Россиями». Помните? «Нищая». Ну и правильно, что выкинули. Не к месту оно сейчас.

Что с нами, где мы? Или это что-то наподобие острова Крым, отсеченного аксеновской импровизацией от материка и оказавшегося недосягаемым для доблестной Красной армии? Мы живем здесь без напряга, как у себя дома, и вежливы, предупредительны, как в гостях. Остров Сочи. Российский – и все же счастливый. Он, и только он, нужен нам, а никакой не остров Манхэттен, не остров Крит и даже не остров Пасхи. Только на русском языке мы можем быть милыми, обаятельными, галантными, раскованными, вальяжными, элегантными, артистичными, остроумными, кокетливыми… Даруй нам, Сочи, легкость мысли необыкновенную!

Но сказка кончается. В аэропорту на крыше павильона лозунг: «Перестройка – продолжение великих свершений, начатых Октябрем». Последняя сочинская мистификация. Прощай, остров. Береги себя.

Не знаю, как вы, а я в этом тексте, написанном четверть века назад, улавливаю предчувствие будущих событий. Наверное, некоторым читателям, особенно молодым, надо напомнить или пояснить, что Сумгаит, Фергана, Ош, Цхинвал и другие перечисленные в публикации города – это те места, где начиная с середины 80-х годов представители братских народов Советского Союза вдохновенно истребляли друг друга. Когда я писал репортаж из Сочи, кто мог подумать, что всего через год Москва, которая только что отслужила панихиду по трем погибшим во время путча парням, будет скорбеть уже по сотням убитых, а потом полыхнет Чечня, рухнут взорванные дома в столичных Печатниках и на Каширке, случится «Норд-Ост», потом Беслан, и люди по всей стране понемногу начнут привыкать к террору.

Автор не приписывает себе дар предвидения, никакой я не оракул и не вещун, просто в тот период времени нервы у всех были обнажены настолько, что недобрые ожидания не покидали нас даже на крутой гламурной тусовке (занимательная деталь: все три слова – «крутая», «гламурная» и «тусовка» – в то время вообще не входили в лексикон, все было впереди). Хотелось освободиться от этой навязчивой тревоги, но мешали уколы совести, и наше тогдашнее настроение лучше всего передают послевоенные стихи Александра Твардовского:

Но вернемся к газетному тексту. Заметьте, какие странные обнаруживаются намеки, аналогии, связки. Гуляет город Сочи, еще не догадывающийся о своей олимпийской судьбе. И приходят в голову сравнения беззаботного курорта с придуманным Василием Аксеновым островом Крым, хотя откуда автору репортажа знать, что не успеет остыть огонь сочинской Олимпиады, как начнется коллизия с присоединением Крыма, Россия окажется в блокаде вчерашних союзников и начнется новый отсчет времени. А напомаженная и пафосная столица олимпийских рекордов станет столицей грандиозной допинговой мистификации.