Рудольф Баландин - Загадки теории эволюции. В чем ошибался Дарвин

Следует учесть и длительное утробное развитие плода человека, долгое детство. Наши предки-гоминиды предоставляют ничтожно мало материала для естественного отбора – в тысячи и миллионы раз меньше, чем простейшие или бактерии. А развитие мозга предков человека шло с необычайной быстротой, тогда как усложнение простейших затянулось на сотни миллионолетий.

Чтобы сделать более совершенной чрезвычайно сложную машину, надо быть хорошим специалистом. Действуя наугад – испортишь. Простую вещь иной раз починишь и без особого разумения. Поэтому следовало ожидать замедления биологического прогресса с переходом на более высокие уровни сложности (ступени эволюции отчетливо видны на графиках). А тут – ускорение! Явное опровержение случайного характера эволюции.

Нечто подобное характерно для развития техники. Таков результат разумной деятельности людей при усложнении систем приёма, обработки, хранения и передачи информации, общественных систем, элементов духовной культуры (трудовые навыки, традиции, правила общежития, искусство, религия, философия, наука).

А почему ускорялась биологическая эволюция?

Можно предположить, что усложнялись и дополнялись формы отбора: одиночных одноклеточных, половой, сообществ, экосистем… Но и в таком случае ускорения не получится, ибо значительно более веский фактор – малая скорость размножения наиболее «цефализованных» ф орм.

Несколько тысячелетий человек производит искусственный отбор домашних животных. Успехи достигнуты блестящие. Но не удалось вывести наиболее умную породу животных. Люди испокон веков отбирали самых смышленых собак, а общий интеллектуальный уровень этих животных, как показывают эксперименты, не выше, чем у волков или шакалов. (Можно на этом основании отрицать прямое наследование приобретённых признаков.)

«Древо жизни». Относительное количество видов животных: 1 – хордовые, 2 – моллюски, 3 – членистоногие (а – насекомые, б – паукообразные, в – ракообразные), 4 – черви, 5 – одноклеточные, 6 – прочие

Существующие в популяциях отклонения могут оказаться полезными и преобразить в связи с изменениями внешней среды облик вида. Но при этом никогда не наблюдалось усложнения организмов. Они менялись на одном уровне сложности, не преодолев его.

«Генеральное направление» эволюционного процесса вырисовывается чётко. Роль естественного отбора и борьбы за существование со временем уменьшалась. Хотя и на своих первых этапах она вряд ли была большой, если учесть необычайную сложность даже простейшего организма.

Принято считать прогрессивными процессы, которые привели к появлению человека разумного: усложнение организации, развитие нервной системы и головного мозга. Но это не критерий пользы для конкретного существа. Для кишечных паразитов, например, полезно упрощение организации, нервной системы. Нелепо затрачивать энергию на поддержание сложной организации, если можно прекрасно обходиться упрощённой.

Мы субъективно выбираем «генеральное направление» эволюции, считая самих себя венцом творения, верхней ветвью генеалогического древа животного мира. Это отчасти оправданно: человек благодаря своему разуму, труду, творчеству стал господствовать на Земле и в окружающем космическом пространстве.

Может быть, таково его предназначение? Если прогрессивная эволюция не случайна, а разворачивается по законам природы, значит, изначально предполагался такой финал?

«Можно сказать с уверенностью, – писал Кант, – что на основании одних лишь механических принципов природы мы не в состоянии ни основательно изучить, ни тем более объяснить себе организмы и их внутреннюю возможность… Нелепо человеку даже думать об этом или надеяться, что со временем появится Ньютон, который сможет сделать понятным произведение на свет хотя бы одной былинки по законам природы, не упорядоченным с намерением. Нужно безусловно отказать человеку в возможности понимания этих вещей».

Спустя полвека биолог Эрнст Геккель в ответ на это провозгласил, что кенигсбергский мудрец оказался плохим пророком: в лице Дарвина явился тот Ньютон, который дал ответ на загадку, считавшуюся Кантом неразрешимой.

Сам Геккель оказался неплохим предсказателем: сбылся его прогноз о промежуточной форме между человеком и обезьяной – питекантропе. Геккель признавал наряду с естественным отбором наследование приобретённых признаков и важную роль природной среды для эволюции видов. Но и ему, так же как Дарвину, не удалось постичь главную тайну развития – восхождение органических форм от первичного «студня» до человека разумного. Она не раскрыта до сих пор.