Йозеф Шумпетер - Десять великих экономистов от Маркса до Кейнса

Хотя красивая упаковка и помогла сделать подарок Кейнса экономической науке привлекательным для широкого круга читателей, она не должна отвлекать наше внимание от содержания этого подарка. До «Общей теории» экономическая теория как наука постепенно становилась все более сложной и все менее способной давать прямые ответы на прямые вопросы. «Общая теория» немного упростила ее и позволила экономистам снова давать людям простые, всем понятные советы. Однако, как и в экономической теории Рикардо, в ней было достаточно содержания, чтобы привлечь также и самых искушенных читателей. Система, которая была столь доступна людям, несведущим в экономике, подошла и для лучших умов молодого поколения теоретиков. Некоторые из них считали (и до сих пор считают, насколько мне известно), что все остальные теории должны быть отправлены в мусорную корзину. Все они с благоговением относятся к человеку, который дал им четко определенную модель для работы, критики и усовершенствования, – человеку, труд которого символизирует, если не воплощает, то достижение, которое они хотели бы увидеть реализованным.

Даже те, кто нашел свое место в экономической науке до выхода в свет «Общей теории», кто не столкнулся с ней в годы своего становления, с ее появлением почувствовали дуновение свежего ветра. Как написал мне в письме один выдающийся американский экономист, в «Общей теории» «было и есть нечто, что дополняет те аналитические методы и тот образ мышления, которые существовали до нее. Это нечто не делает нас кейнсианцами, оно делает нас лучшими экономистами». Нам решать, соглашаться с этим утверждением или нет, но оно прекрасно выражает главную черту достижения Кейнса. Оно объясняет, в частности, почему самая злобная критика, даже будучи успешной в нападках на отдельные предпосылки или предположения Кейнсовой теории, не могла нанести существенного урона его теории в целом. Кейнсом, как и Марксом, можно восхищаться, даже считая его общественные воззрения неверными, а все до единого предположения – недостоверными.

Я не стану оценивать «Общую теорию» так, как если бы она была студенческой контрольной работой. Более того, я считаю, что оценивать экономистов вообще неверно: достижения разных людей, которые можно было бы попытаться сравнить между собой, оказываются на деле слишком разными, слишком несопоставимыми. Какова бы ни была дальнейшая судьба доктрины, память о Кейнсе будет долгой, она переживет и кейнсианство, и ответную реакцию на него.

На этом я завершаю свой рассказ о Кейнсе. Все знают о той великой битве, в которую вступил этот отважный воин, чтобы защитить трактат, которому суждено было стать его последней работой [240]. Все знают, что во время войны, в 1940 году, он вновь начал работать в Министерстве финансов и что его авторитет рос вместе с авторитетом Черчилля, пока не стал безграничным. Все знают о той чести, которая выпала Палате лордов, когда в 1942 году Кейнс стал ее членом. И, конечно же, все знают о его роли в разработке Плана Кейнса, Бреттон-Вудского соглашения и договора с США об английском займе. Но все эти вопросы требуют внимания прилежного биографа, в распоряжении которого будут необходимые материалы.

Со смертью профессора Кнаппа 20 февраля из немецкого научного мира ушел один из величайших представителей той эры, которую можно назвать третьей эпохой политической экономии в Германии. Первую эпоху, камералистскую, представляют Зекендорф и фон Юсти; вторая эпоха сопоставима с периодом классических экономистов в Англии, ее кульминация нашла выражение в работах фон Тюнена и Херманна. Отличительными чертами третьей эпохи стали понятие Sozialpolitik и применение исторического метода. Стоящий в одном ряду со Шмоллером, Вагнером, Бюхером и Брентано, хотя и во многом непохожий на них, Георг Фридрих Кнапп навсегда останется представителем этого периода, со всеми присущими ему достоинствами и некоторыми недостатками.

Для рассказа о размеренной жизни Кнаппа не потребуется много слов. Он родился 7 марта 1842 года в Гиссене, его отец был профессором и автором крайне успешного учебника по техническим и прикладным наукам. Кнапп учился в Мюнхене, Берлине и Геттингене и, обладая редкими по тому времени способностями к математике, стал заниматься статистикой. В 1867 году он возглавил Бюро статистики Лейпцигского муниципалитета и следующие двадцать лет оставался на этой должности, заслужив немало похвал за эффективное управление учреждением и за высочайшее качество статистических материалов, опубликованных бюро за эти годы. В 1869 году Кнапп был назначен «экстраординарным» профессором – должность, примерно равноценная должности доцента – в Лейпцигском университете, а в 1874 году был приглашен в Страсбург, где получил полноценную профессорскую ставку. Там он и оставался, пока не покинул свою кафедру, – в реальности даже дольше, вплоть до 1919 года, когда ему пришлось уехать из Страсбурга, перешедшего во владение Франции.