Луи Бланки: Инструкция к вооруженному восстанию

Значение последней — громадно, неопреодолимо. Но, к счастью, это преимущество может быть приобретено народом, и тогда перевес перейдет на сторону восстания.

В гражданской войне солдаты, за редким исключением, участвуют с отвращением, по принуждению и из-за водки. Им хотелось бы быть в другом месте, и они охотнее смотрят назад, чем вперед. Но железная рука делает их рабами и жертвами невыносимой дисциплины. Они пови­нуются ей не из любви к власти, а из страха, и неспособны поэтому к самой ничтожной инициативе. Отряд отрезанный — отряд потерянный. Начальник, который это знает, заботится прежде всего о том, чтобы под­держать связь между всеми частями. Это обстоятельство аннулирует часть наличных сил.

В народных рядах нет ничего подобного. Там сражаются из-за идеи. Там имеются лишь добровольцы, движимые энтузиазмом, а не страхом. Превосходя неприятеля своей самоотверженностью, они на много выше его по умственному развитию. Они обладают над ним нравственным и физическим преимуществом в силу своей убежденности. Их духовная и физическая энергия неисчерпаемы. У них нет разлада между чувством и мыслью. Никакое войско в мире не сравнится с этими отборными людьми.

Чего же им недостает, чтобы победить? Им нехватает единства и организованности — качеств, необходимых для достижения цели; эти качества, одно без другого, поражены бессилием. Без организации нет никаких шансов на успех. Организация — это победа, разрозненность — это смерть.

Июнь 48 г. сделал эту истину неоспоримой. Что же было бы в настоящее время? Употребляя свои старые приемы, народ погиб бы, если б войска захотели сражаться, а они станут сражаться, пока будут видеть перед собою лишь нерегулярные силы, не имеющие руководства. Наоборот, вид армии парижан в полном порядке, маневрирующей согласно всем правилам так­тики, повергнет солдат в ужас и сломит их сопротивление.

Военная организация, особенно когда ее нужно импровизировать на поле битвы, представляет большие трудности для нашей партии.

Она предполагает верховное главное командование и, до известной степени, обычный ряд офицеров всяких степеней. Где взять этот персонал? Буржуа-революционеры и социалисты редки; даже та незначительная груп­па, которая имеется, воюет только пером. Эти господа думают перевер­нуть мир при помощи своих книг и газет: в течение шестнадцати лет, несмотря на неудачи, они только и делают, что марают бумагу в необо­зримом количестве. Они сносят, не моргнув, удила, седло и хлыст. Отве­чать на удары? Это прилично для хамов!

Эти герои письменного прибора питают к шпаге такое же презрение, какое проявляет офицеришка к их грубой обуви. Им не приходит в голову, что сила представляет единственную гарантию свободы, что страна пора­бощена там, где граждане не знают военного дела и предоставляют при­вилегию на него касте или корпорации.

В античных республиках, у греков и римлян, все знали и занимались военным делом. Воин-профессионал представлял собою неизвестный вид. Цицерон был генералом. Цезарь — адвокатом. Оставляя тогу для мундира, первый встречный оказывался полковником или капитаном, закаленным в деле. Пока во Франции не будет того же самого, мы останемся обыва­телями (pekins), которых будут своевольно стегать обладатели сабель.

Тысячи молодых людей, образованных рабочих и буржуа стонут под ненавистным игом. Но разве они помышляют для сокрушения его о шпаге? Нет! Перо, всегда перо, одно только перо. Но почему же не то и другое, как того требует долг Республиканца? Во время тирании писать хорошо, но тогда, когда рабское перо остается бессильным, лучше сражаться. Так нет! Создают газету, идут в тюрьму, и никому не приходит в голову раскрыть руководство по маневрам для того, чтобы там научиться в 24 часа мастерству, составляющему всю силу наших угнетателей, знание которого даст нам в руки реванш и их кару.

Но к чему эти жалобы? Это глупая привычка нашего времени пла­каться вместо того, чтобы противодействовать. Теперь мода на иеремиады. Иеремия позирует во всех положениях, он плачет, бичует, догматизирует, правит, гремит, сам же он — бич среди всех бичей. Оставим все эти церковные бредни могильщиков свободы. Вечный долг революционера — борьба, борьба во что бы то ни стало, борьба до последнего издыхания.

Недостает кадров для формирования армии? Так надо создавать их на поле брани, во время действий. Парижский народ доставит кадры — старых солдат, бывших национальных гвардейцев. Их малочисленность принудит свести до минимума число офицеров и унтер-офицеров. Не важно! Рвение, пыл и смышленность добровольцев возместят эту недостачу.