Литературная Газета: Литературная Газета, 6597 (№ 19/2017)

А вокруг «столетия» заварилась никчёмная война между царским и советским в трактовке исторических мифов, во взаимных обвинениях и провокациях. На ристалище – предрассудки. И вот уже витии, числящие себя по контр­революционной части, воспитали в себе брезгливость ко всему советскому, а красные радикалы ниспровергают всё, что связано с Российской империей. Кому выгодна эта схватка в пятнашки, эта надуманная делёжка на своих и чужих? Тут ведь иногда достаточно спичку поднести – и заполыхает. Отношение к событиям столетней давности, даже столь значительным, – не повод для нового раскола. Зачем же нагнетать страсти? Советское и досоветское давно слились в нас, как слились имперское с допетровским. А нам навязывают чуть ли не новую гражданскую войну…

Чтобы заработать полвиста в тактической борьбе с политическими конкурентами, ораторы готовы перечеркнуть всю нашу историю – и Победу. Нет настоящей веской дискуссии, в которой представители разных течений могли бы друг друга уважительно выслушать, каждый мог бы чему-то научиться. Ведь истина если не посередине, то уж точно не в крайностях. Через сто лет можно было прийти к объективности, но получаются горячка и фарс.

Охранителям бессмысленно бороться с позавчерашними противниками царской системы. В ХХI веке власть ожидают угрозы другого рода, не матросов-балтийцев им нужно бояться… А отказываться от политического капитала революции – опрометчивость. Он на нас ещё поработает! Много лет образы Октября были основой патриотического сознания советских людей. Мы ощущали себя наследниками великих свершений, а не сиротами. Мы и сегодня живём в новом, послереволюционном мире, но сами себя загнали на его периферию. Можно задрапировать слово «Ленин» на стене мавзолея, можно повторить вслед за нобелевским лауреатом, что «ХХ век Россия проиграла», только от самобичевания ещё никто не стал счастливее. В той картине мира, которая получается после перечёркивания Октября, мы остаёмся вечными аутсайдерами.

Трудно спорить с записными ненавистниками 1917 года: слишком сильна экзальтация. Кто-то взращивает фанатичную ненависть к одному из ключевых отрезков нашей истории. Какая уж тут взвешенность, когда господа смахнули паутину с антикварных скрижалей, в которых всё строится на «королевской крови» и мистике денег. У нас появились форменные моджахеды антисоветизма. Тут аргументы бессильны, остается ждать, когда развеется гипноз. Особенно это заметно по Украине. Но и наши не отстают.

У них уже готова для каждой бочки затычка. Оказывается, задолго до революции в России задумывались и о всеобщей грамотности, и об электрификации, и о строительстве метро… Ну, конечно, задумывались. И мечтатели, и правительственные светлые головы, и революционеры. Некрасов, например, грезил о временах, когда «Белинского и Гоголя с базара понесут». Но до ума довели эти замечательные прожекты большевики. С их «американской деловитостью и русским революционным размахом». Без предрассудков и без запасных аэродромов в виде недвижимости за рубежом. Советская власть сделала достоянием миллионов то, что было «элитарного потребления». И даже 1937-й был прежде всего Годом Пушкина и Папанина. Прорыв к золотому веку русской культуры и к Северному полюсу происходил одновременно.

Есть противники, например, и у Петра Великого. И доводы у них не менее серьёзные, чем у антисоветчиков. Может, и не стоило «Россию поднимать на дыбы»? Борис Чичибабин писал яростно: «Будь проклят император Пётр, стеливший душу, как солому». Но если борьба с «Петровщиной» станет пропагандистским проектом, мы сами себя придушим. Возможна ли Россия без «Медного всадника», без ломоносовского восклицания: «Он бог был твой, Россия!» Петровская империя просуществовала двести лет – и это наша почва, а повод для экзальтированного отвращения нетрудно найти в любой эпохе. Дайте волю правдолюбам, которые впишут в учебники свои разоблачения: «Убийца, сыноубийца, антихрист». Даже если всё это – историческая правда, что она нам даст? И что выше – правда или целесообразность?

В Китае революционная эпопея была не менее драматичной, чем у нас, не говоря уж о Франции. Но в этих странах образ революции – в основе народного самосознания. Сильный образ сплачивает поколения. Память о революции как о великом свершении даёт китайцам и французам энергию исторического оптимизма. А если внушить им, что всё было напрасно? Что взятие Бастилии и походы Мао – это постыдный морок, преступление и только. Тяжко бы им пришлось. Но китайцы ружья кирпичом не чистят. К чему же ведут попытки объявить русскую революцию «мёртвой зоной» нашей истории? Следующий шаг – признание, что и за Вторую мировую нам следует каяться… Революцию не удастся ни перечеркнуть, ни проклясть – если вместе с памятью о «красной империи» не пустить под откос всю нашу страну, насквозь пропитанную советским духом.