Валерий Могильницкий - В долине слез. О великих узниках Карлага

Годы пребывания Фогелера в Корнеевке долгое время скрывала сталинская охранка, но, как говорят, правда сильнее солнца: она все равно рано или поздно пробивает тьму неизвестности и несправедливости. Периодом жизни Фогелера в Корнеевке заинтересовались многие зарубежные журналисты и писатели.

Интерес к этой оригинальной личности привел и меня в Корнеевку. И передо мной открылись новые факты из жизни замечательного художника на казахстанской земле.

Как же попал Фогелер в Корнеевку?

Местные старожилы помнят специальный указ Президиума Верховного Совета бывшего СССР о ликвидации АССР немцев Поволжья, санкционированный Сталиным. Принимался указ без детализации, и этим сразу воспользовались рьяные его исполнители из НКВД. Немцы были не просто эвакуированы, а выселены (известно, что между статусом эвакуированных и высланных большая разница). Причем, выселены были не только из районов Поволжья, но и из всех европейских сел и городов, включая Москву. Многие из них попали в Сибирь, а большинство в северные и центральные отдаленные районы Казахстана. Выселяли всех подряд, без разбору, и отправляли на так называемый «трудовой фронт». Сотни их попали в Корнеевку и близлежащие села ныне Бухаржырауского района. Тут было и голодно, и холодно, ссыльные подвергались унижениям… Многие не выдерживали. На корнеевском кладбище десятки так называемых братских могил. Забывали даже установить табличку, кто здесь похоронен.

С большой группой ссыльных попал в Корнеевку и Фогелер. Еще совсем недавно он был в зените славы, в мае 1941 года Москва восторженно приняла выставку его работ. И вдруг – чрезмерная, неоправданная жестокость, только потому, что он – немец…

В списках спецпереселенцев бывшего Ворошиловского района за 1942 год трижды упоминается фамилия Фогелера. Биографические сведения о нем не очень богаты: «Фогелер (Фогель) Генрих Эдуардович. Немец. Год рождения 1872. Место рождения – г. Бремен, Германия. Профессия – художник. Академик. Социальное происхождение – купеческое, образование высшее, беспартийный».

Однажды я встретил бывшего председателя Ворошиловского райисполкома, ветерана труда, пенсионера Прокофия Авксентьевича Хлебова. Было ему тогда 88 лет, но он сохранил хорошую память, живость общения с людьми.

– Эшелон немцев-спецпереселенцев из Москвы прибыл на станцию Нуринскую, – вспоминал Хлебов. – Оттуда мы людей отправляли в колхозы. Помню, 17 сентября 1941 года наш райисполком рассмотрел вопрос: «О руководстве приема, размещения и устройства немцев». Была создана специальная комиссия, я ее возглавлял. Мы определили, сколько переселенцев направлять в тот или иной колхоз. В среднем получалось где-то по 150 человек на одно хозяйство. Генрих Фогелер вместе с другими переселенцами попал в колхоз «Первое Мая». Для их перевозки и багажа было собрано более 30 подвод, из расчета 5 человек на подводу. Тягловой силой, в основном, были быки. Детей, больных, престарелых перевозили на конских бричках… Устраивали их в селе к кому попало. Ведь специальные помещения – общежития для спецпереселенцев – не были подготовлены. Указ-то Сталина был неожиданным, честно говоря, мы к приему переселенцев не были готовы.

В Корнеевке я разыскал свидетелей пребывания Фогелера в Казахстане. Один из них – пенсионер Василий Платонович Лукьяненко, который и поныне живет в Корнеевке по адресу: улица Тракторная, 3. Именно в его доме и жил Фогелер. В то время у Василия Платоновича и его супруги Александры Дмитриевны было десять детей, из них пятеро сыновей.

– И все же мы выделили Генриху Эдуардовичу отдельную комнату, – рассказывал Василий Платонович Лукьяненко. – Договорились, что он будет выплачивать нам за постой и питание ежемесячно по 150 рублей. Как политическому эмигранту ЦК МОПР СССР назначил Фогелеру пенсию в размере двухсот рублей. Вот на эту «академическую» пенсию и рассчитывал художник… Но, увы, он ее так и не получил. А нам не хотелось тревожить его с оплатой, хотя время было суровое, голодное. Но мы понимали, без нашей помощи переселенцам не выжить, вот и делились с Фогелером последним куском хлеба…

– Каким был в то время Генрих Эдуардович, как он выглядел?

Отвечая на этот вопрос, Василий Платонович Лукьяненко сказал:

– Был он тихим, молчаливым. С карандашом никогда не расставался: то письма писал, то делал небольшие рисунки…

– Сохранились ли рисунки Фогелера? – спросил я.

– О судьбе их я ничего не знаю, – ответил Лукьяненко. – Чувствовал себя наш постоялец плохо, болел, кашлял… Видимо, рисунки отправлял сыну в конвертах… Ранней весной скончался, мы его на корнеевском кладбище схоронили.