Цви Найсберг - Про то, как враг народов войну выигрывал

И наиболее главное тут то, что, те самые пленные никак при этом совершенно не считались охранявшими их оккупантами хоть сколько-то вообще за настоящих людей…

Ну, а если бы положение военнопленных советских солдат и близко не было столь ужасающе попросту ведь более чем очевидно донельзя плачевно, то, как бы это тогда удалось всем тем нацистским агитаторам весьма же основательно поставить под ружье настолько большие солдатские массы под почти все тем же красным знаменем лютого нацизма?

Медленная и мучительная смерть или служба на благо врагу, уж кто это вообще был в том виноват, что советскому воину попросту было жизненно необходимо принимать решение и, кстати, непременно так затем отдавать самое определенное предпочтение до чего и впрямь-то сколь весьма поспешно почти подневольно сделанному им выбору?

А между тем тот самый никак недосужий выбор буквально-то для каждого человека, жизнь или верная смерть, до чего частенько более чем невольно совершается именно в пользу продолжения жизни, и с этим ничего вот никак совсем не поделаешь.

15

Так что вовсе так нечего более чем откровенно поражаться всем тем исключительно невероятным масштабам всего того массового предательства, как и тому, что до того много людей разом тогда попросту вот оказалось где-то совсем невдалеке, в тех уж других до чего как-никак довольно близко-то расположившихся от каких-либо наших, – соседствующих окопах.

Причем наиболее заглавной всему тому первопричиной было именно то, что большевизм – это фактически тот еще вывернутый наизнанку нацизм, и с той же точностью это можно бы сказать и прямо наоборот.

Попросту говоря, нацизм и коммунизм – это именно те две до чего во всем полностью равные половинки одной и той красно-кровавой идеологии, совершенно вот никак не признающей за человеком никакого права на существование из-за каких-либо чисто внешних признаков, совсем не имеющих к его внутреннему естеству ровно так никакого весьма существенного отношения.

А главное, еще и то сколь безоговорочно оно фактически само собой ясно, что это как раз-таки люди, искренне близкие по своим фанатическим убеждениям ко всей руководящей элите, и могли за здорово живешь совсем безапелляционно занять нисколько не подобающие им места в управлении государством, а в частности, и в армейском корпусе.

Причем где-то глубоко внутри политически злокачественных опухолей на теле всего этого мира, Третьем Рейхе и СССР, явно имелись чиновники, безыскусно державшиеся от линии фронта, как можно разве что только подалее, зато бесцеремонно и навязчиво смевшие лезть с советами к тем, у кого над головой все время рвались и рвались снаряды.

16

В суровых реалиях СССР (учитывая только лишь ему и свойственную государственную действительность) все это явно вот выглядело значительно хуже, чем оно было в Германии, и именно в связи с этим гитлеровцы и прошагали своим бравым, и до чего совсем уж неробким шагом от весьма неблизких окраин почти до самой Белокаменной.

Однако то неудержимо стремительное продвижение немецких частей строго на восток было также еще и весьма как-никак сколь неразрывно связано именно с тем никак немаловажным обстоятельством, что та крайне недалекая в деле самого насущного проявления элементарной житейской логики административная система попросту гнала и гнала свой народ строго вперед и на запад.

Ну, а враг беспрестанно крошил все эти солдатские массы полностью ведь в труху, причем зачастую безо всяких больших своих людских потерь.

17

А между тем, какая бы мощная и чудовищная силища на нас сколь внезапно бы не поперла, впрямь-таки сходу скомкав все наши войска, а все равно свои полуобескровленные части можно было бы и несколько рассеять, спешно создав в тылу у безудержно прущего вперед противника чувствительно разящие врага столь многочисленные партизанские отряды.

У всякой армии обоз – это и есть его наиболее слабое место.

Да и вообще, гнать и гнать вперед и только вперед современные войска в случае внезапного вражеского нападения могла одна лишь та пресловуто же всенародная политическая система, что своих от чужих, если и была хоть как-либо способна действительно различить, то только на ощупь и где-то сколь непосредственно рядом с самою собой.

Поскольку буквально все ей были вполне одинаково вовсе этак и близко никак ведь совсем явно уж не свои…

Она весьма и весьма вот всеобъемлюще и безоглядно стремилась к одному разве что истинно беспримерному расширению всех своих и без того совсем этак попросту необъятно широких границ, как и самому же беззастенчивому перерождению всего этого мира под флагом именно что чисто своей весьма старательно перемалывающей людские кости штампованно аляповатой идеологии.