Цви Найсберг - Про то, как враг народов войну выигрывал

И надо бы прямо на то указать, что все они сколь же частенько и до чего ведь самодовольно и пускали его прямиком этак в ход, разом сваливая на кого угодно другого свое собственное головотяпство, а нерадивую и спесивую тупость, ставя себе в одно лишь на редкость большое большевистское достоинство.

И вот он, тому наиболее явный и более чем принципиально наглядный пример, и если бы то был какой-либо вовсе-то разве что совсем уж единичный случай, в книгу истинно большого писателя он бы тогда никак и близко попросту совсем не попал.

Астафьев. «Прокляты и убиты. Книга первая».

«Танки те заскребены были, собраны по фронту, большинство машин чинены-перечинены, со свежими сизыми швами сварки, с царапинами и выбоинами на броне, с хлябающими гусеницами, которые, буксуя в болотной жиже и в торфе, посваливались, две машины оставались и после ремонта с заклиненными башнями. Танкисты, через силу бодрясь, заверяли пехоту: зато, мол, боекомплект полный, танк может быть использован как вкопанное в землю забронированное орудие.

Но с ними, с танкистами и с танками, никто не хотел сражаться, их били, жгли с неба. Когда черным дымом выстелило чахло заросшую пойму и в горящих машинах начал рваться этот самый полный боекомплект, вдоль речки донесло не только сажу и дым, но и крики заживо сгорающих людей.

Часть уцелевших экипажей вместе с пехотою бросились через осеннюю речку вплавь. Многие утонули, а тех, что добрались до берега, разгневавшийся командир полка или бригады, одетый в новый черный комбинезон, расстреливал лично из пистолета, зло сверкая глазами, брызгая слюной. Пьяный до полусмерти, он кричал:

«Изменники! Суки! Трусы!» – и палил, палил, едва успевая менять обоймы, которые ему подсовывали холуи, тоже готовые праведно презирать и стрелять всех отступающих.

И вообще, за речкой обнаружилось: тех, кто жаждал воевать не с фашистом-врагом, а со своими собратьями по фронту, гораздо больше, чем на противоположном берегу боеспособных людей».

Трусы – они и есть более чем дикие трусы и это именно из-за их панического страха кадровая армия вся в струпьях ранений и контузий и впрямь-таки в самом начале войны, словно в том еще гиблом болоте, разом увязла…

И крайне, кстати, совсем так нисколько нетипичным случаем, куда скорее могла быть разве что та далее уж в этой книге совершенно ведь внезапно последовавшая смерть всех тех тупомордых карателей…

А есть еще, между тем, и самая отъявленная преступная безответственность всех тех, кто те танки безо всякого прикрытия с воздуха или, на худой конец, сопровождения зенитной артиллерии в бой вперед и с песней сколь бестрепетно и бестолково совсем же нелепо до чего чрезвычайно на редкость разом поспешно так вдаль отсылает…

Поскольку любой даже и самый современный танк для воздушного противника, он-то все равно, что тот еще таракан для широкой ноги.

Причем у таракана явно шансов, куда разве что во всем значительно больше.

47

Да, но дело оно ясное, смелость есть смелость – пуля храброго боится.

Конечно, боится, когда ружье кремневое, его пока заново перезарядишь…

Ну а когда у немцев в пулемете MG-42 250 патронов…

Тут уж надо было всенепременно этак более чем явно панически бояться совершать все те до чего и впрямь совсем бессмысленные массовые атаки, а еще и по многу раз на день.

И лента новая в это чудо немецкой техники очень-то быстро заново сколь так бесперебойно всегдашне мигом вот тогда разом вставлялась…

Впрямь оглянуться не успеешь, а он снова также беспрестанно строчит и наших людей, словно колхозник сено, косит.

Да и перегрева, как «Максим», он почти не боялся, а потому на одного подобного пулеметчика за день боев до 2000 советских жизней порой приходилось.

48

И зачем это наших солдат, так и дрожа при этом от ярости из-за любых веских возражений своих младших командиров, безостановочно и слепо вовсе ведь до чего только именно что напропалую так и бросали вовсе-то совсем не в бой, а чисто же на убой?

И к чему вообще могло бы еще привести подобное самоуничтожение, если бы, конечно, не огромные человеческие ресурсы необъятно широкой страны?

Ну, так, а чего это тут поделаешь, именно таково и было, свойство почти всякого же начальственного страха…

Вот ведь, тот чисто вымышленный автором диалог, но вполне он явно полностью в духе тех самых сумрачно мрачных времен.

«– Ты чего не воюешь?

– Как это не воюю, у меня каждые два часа новые атаки!..