Андрей Буровский: Гений места, рождающий гениев. Петербург как социоприродный феномен

• электромагнитный телеграф П. Л. Шиллинга;

• подводная лодка, миноносец и ледокол адмирала С. О. Макарова;

• металлография Д. К. Чернова;

• многомоторный самолет, пассажирская авиация, вертолет И. И. Сикорского;

• метод гальванопластики, первый в истории электродвигатель, первый телеграфный аппарат Б. С. Якоби.

В гуманитарных науках часто важнее не само открытие, а скорее личность ученого и предлагаемые им обобщения. Так вот, в Петербурге работали великие историки Карамзин, Соловьев и Ключевский. Здесь была создана история Римской империи, в которой показано почти полное отсутствие рабства. Ее автор, М. И. Ростовцев, – один из крупнейших археологов и историков ХХ столетия (в 1928–1937 годах он руководил раскопками античного города Дура-Европос в Сирии. Эти открытия совершили революцию в представлениях о древней истории).

Во второй половине XIX в. сформировалась национальная российская научная школа военного востоковедения, одна из сильнейших наряду с ведущими в мире английской, голландской, французской и немецкой школами. А уже при советской власти:

• Ю. В. Кнорозовым была дешифрована иероглифическая письменность майя;

• родилась теория этногенеза Л. Н. Гумилева;

• возникла теория «эшелонированной археологии» Л. Н. Клейна;

• возродилась школа востоковедов, школа археологии палеолита, школа славяно-русской археологии;

• возникла школа кавказоведии И. А. Орбели.

Вообще, мимо Петербурга не проходит ни одна значительная научная и научно-техническая новация, сколь-нибудь значительная в масштабах России и даже всей Европы.

В лучших примерах некоторые иные города разделяют с СанктПетербургом почетное место «первых», в которых нечто началось. Например, в Харькове одновременно с Петербургом появились аэродинамические трубы.

В любой области местные уроженцы, потомственные петербуржцы, играют большую роль, а очень часто именно им принадлежит ведущая роль – притом, что «конкурентами» – то является все население Российской империи.

Можно сформулировать несколько вытекающих из этого то ли принципов, то ли правил:

1. Научные открытия и обобщения, наиболее значимые в масштабе Российской империи и СССР, почти всегда возникают именно в Санкт-Петербурге.

2. Если из России исходят открытия и инновации европейского и мирового уровня, как правило, они тоже родом из Санкт-Петербурга.

3. Инновации, которые возникли в России вне Петербурга, становятся общероссийскими или общеевропейскими только после развития этого явления в Санкт-Петербурге.

Классика научной жизни СССР – противостояние московской и петербургской школ во всех решительно направлениях науки. Причем очень часто московская школа, которая оплачивалась намного лучше, которой благоволило начальство, фактически становилась школой всесоюзного масштаба.

Всей своей «советской» судьбой Санкт-Петербург показал: он в состоянии существовать и проявлять свои удивительные качества, не будучи центром колоссальной империи. Россия очевидно потеряла от того, что город перестал быть ее столицей. А вот потерял ли Петербург? Не очень, потому что Петербург и сегодня играет особую роль в научной и культурной жизни России.

Возникает естественный вопрос: почему? И еще один, не менее естественный: коль скоро мы говорим о науке, неплохо бы разобраться – что же такое наука?

Первая часть книги по неизбежности посвящена раскрытию вопросов, что, собственно, развивается, и где. Определившись с этим, займемся описанием людей и мест, составляющих сам феномен.

Что такое наука? Я использую очень простое определение науки, которое наверняка вызовет возмущение части уважаемых коллег. Итак: наука – это система рационального, верифицированного, объективированного, в какой-то мере систематизированного знания. Наука – это форма сознания, имманентно присущая человеку. Не только сапиенсу, а всему роду homo. Возможно, всем высшим животным.

Наука развивается по мере того, как рациональное знание становится все более важным для решения общественных, производственных, военных и политических задач. Во всех цивилизациях и регионах Земли всю их историю поступательно растет ее статус и статус отдельного носителя знания (ученого). В Европе это проявляется в том, что рационализируются формы философского знания. Звучат требования поставить эксперимент на место авторитета (тезис «нельзя же верить Аристотелю только потому, что он Аристотель, если он врет»). Венчает дело философская система Фрэнсиса Бэкона, заложившего основы того, что сейчас называют «методологией науки».