Сергей Катканов - Люди против нелюдей

Итак, общая численность белых войск в самые лучшие периоды едва переваливала за 200 тыс., которые действовали к тому же разрозненно, без возможности переброски войск. Красная армия быстро перевалила за 3 млн., при этом большевики могли перебрасывать войска куда и сколько хотели. Кажется невероятным, что белые в таких условиях так долго сражались и побеждали.

Красные просто задавили белых тупой темной массой, которую поставили под ружьё насильственными, репрессивными, порою откровенно карательными методами, которых белые не могли себе позволить, потому что были людьми. При таком раскладе говорить о полководческом таланте всех этих Фрунзе и Буденых просто бессмысленно. Какое тебе надо искусство, если у тебя десятикратное превосходство над противником? Белые сражались по-суворовски: не числом, а умением. Красные сражались по-большевистски: не умением, а числом. И всю свою историю «непобедимая Красная армия» сражалась только так — заваливая противника труппами своих солдат.

История Русской Армии — это история Белой Гвардии. Красная армия к русской военной истории отношения не имеет, русские ни когда так позорно не воевали.

Однажды мне довелось съездить на Дон с нашими казаками. И вот на повороте к станице Вешенской мы увидели памятник Григорию Мелехову. Памятник хороший, походили вокруг, полюбовались. А я всё думал: кому и чему этот памятник поставлен? Если литературный персонаж удостоился памятника, значит он воплощает в себе что-то важное, значимое. Так что же символизирует образ Григория Мелехова? Вспомним, как там всё было, в «Тихом Доне».

Сначала Григорий пошёл к красным. Потом — Донское восстание, и он оказался у белых. Потом опять переметнулся к красным, а потом подался к зеленым. Запутался человек и через это настрадался. Можно посочувствовать, но где тут герой, который стоит памятника? Разве что это памятник страданиям донским казаков. Но донцы не по разу предали всех, кого только могли. Их страдания стали следствием их предательств. Можно простить казаков, но возвеличивать…

А недавно прочитал воспоминания одного донского старика, который ещё помнил казаков, воевавших в гражданскую. Он рассказывает о судьбе одного казака, который воевал ещё в германскую войну. Он с братьями покинул фронт, изменив присяге государю. Старик-отец за это своих сыновей чуть не проклял. Потом этот казак воевал у белых, а во время новороссийской эвакуации переметнулся в доблестное буденовское воинство, безо всякого стыда предав теперь уже белых. И вот вернулись они с фронта «красными героями» и назвали свой колхоз именем Буденого, чтобы была возможность к вышеозначенному Буденому за помощью обращаться. А потом этот казачек, дважды предатель, сильно обеспокоился тем, что где-то кажется сохранилась пара бумаг, которые он, когда служил у белых, «подписал в качестве подполковника». Даже своим не сказал прямо: «у белых я был подполковником», а вот так, криво: «подписал в качестве…» А ведь когда к красным переметнулся, клятвенно их заверил, что у белых служил рядовым. Пронесло, не разоблачили, но страху натерпелся… Так вот в книге этот шустрый перебежчик — самый что ни на есть положительный персонаж. Автор воспоминаний, похоже, даже не осознает, что прославляет предателя, он лишь хочет рассказать, как трудно было казакам выживать. Вот и вся казачья мораль: выжить любой ценой, вовремя переметнуться на сторону победителя. Сегодня мы буденовцев шашками рубим, а завтра мы к Буденому на поклон ходим.

Офицеры-добровольцы вспоминали, как уходили из-под Ростова в Ледяной поход через донские станицы. Они, голодные и оборванные, шли почти на верную смерть, а из-за плетней на них презрительно поглядывали сытые, самодовольные казаки. Донское воинство, прекрасно обмундированное и вооруженное, не в одну сотню тысяч человек, поглядывало на офицериков, как на дурачков, которых красные не сегодня — завтра порубят в лапшу.

Донцы тогда были уверены, что обо всем договорятся с большевиками, и воевать им не зачем. С красными у них были отношения по принципу: «Мы не трогаем вас, а вы не трогаете нас». А правит ли Россией православный царь или безбожный Ленин, им было решительно безразлично. Когда-то царь считал казаков своей «надёжей и опорой». Откормленные и обласканные государем, гордые своими привилегиями, они смотрели на царя преданными глазами. Но стоило трону пошатнуться, как они о царе больше и не вспоминали. Вдруг оказалось, что в казачьих областях совершенно отсутствуют монархические настроения, и во всей России не найти таких противников монархии, как казаки. А ведь как красиво звучал донской гимн: